Поэтому всегда был только Август. Он прекрасно чувствовал свою хозяйку и подругу. Он молча склонялся над ней, пронзая своими добрыми, всегда немного печальными, бездонными глазами. Словно видел девушку насквозь, всё понимал, заглядывал в сам душу и вместе с ней слушал эту прекрасную мелодию, что периодически оживала в ней. Разлука с животным причиняла почти физическую боль. Как она его тут оставит? Как он будет без неё? А с собой она ни как его не может взять, только если предложить Серхио выкупить его.
Весь калейдоскоп воспоминаний пронесся сейчас перед глазами Валери, пронзив острой болью в груди. Беззвучные горькие слезы, градом потекли по щекам. Девушка не пыталась их стереть. Она снова и снова проживала все самые яркие моменты своей жизни, прожитые здесь. Она не могла заметить и того, как стоя на холму, высокая мужская фигура пристально следила за ней. Как его синие, как это летнее бездонное небо, глаза всматривались в хрупкую фигурку, у края озера. Как ветер играл её длинными волосами и лёгкой, летней юбкой, превращая девушку в какое-то сказочное создание. Почти не реальное.
Кто-то положил девушке руку на плечо, заставив содрогнуться и вернуться в реальность. Это был Хосе. Валери печально улыбнулась и не в состоянии больше быть сильной и равнодушной, упала в его объятия. Парень впервые, за столько лет, слышал эти горькие рыдания. Эти душераздирающие всхлипы.
- Всё? Всё закончилось?- приподняв голову и впившись мучительно-тоскливым и горестным взглядом в его глаза, девушка сжалась в ожидании ответа.
- Нет, Майса, он хочет лично поговорить с хозяйкой ранчо.
- Я не могу, Хосе. – испуганно запаниковала Валери. Что им надо? Вернее, что ещё она может добавить? Она уверена, что Хосе с отцом отлично справились. Она доверяла им как себе. Зачем мучать её ещё личным присутствием? Девушка так хотела избежать этой участи. Собственноручно продать всё то, чем жил её отец, да и она сама, всю жизнь. Нет, это выше её сил. Это добьет её окончательно.
- Я рядом, моя девочка. Всё будет хорошо.
- Пообещай мне это, Хосе. Обещай, что всё будет хорошо?!- горячо выпаливает, приложив не мало усилий при этом. Но ей показалось что она всего лишь заскулила. Словно раненный зверь. Она почувствовала это из самых недр своего естества.
Хосе же чувствовал, как его сердце медленно рвётся на части. Он не мог пообещать ей того, в чём сам сейчас не так уж и был уверен. Что-то не давало покоя ему. И этот Морено тоже. Мужчина показался ему странным. А его необъяснимое и непоколебимое желание увидеть хозяйку дома, окончательно укрепили его опасения.
- Майса, я…- парень запнулся, споткнувшись о её прямой, умоляющий взгляд.
Её черные глаза казались ещё темнее, если это было возможно вообще. И такими печальными, как никогда. Он никогда не видел, чтобы они так горько плакали и так сильно боялись. Это потрясло его и обескуражило. Но, Валери не дала парню прийти в себя. Вырвавшись из родных, но уже не таких теплых объятий, побежала со всей скоростью к дому. Оставив сердце парня истекать кровью. А фигуру на холме, что продолжала молча следить за разыгравшейся на его глазах сценой, нахмуриться и исчезнуть.
Валери бежала к дому, ослепленная горем и не пойми откуда взявшейся злостью. Она не злилась на Хосе или ещё на кого-то. Она просто разозлилась, сама не имея понятия из-за чего. В груди наростал ураган смешанных чувств. Слезы высохли и кожа на лице и вокруг глаз стала неприятно тянуть. Жечь. Руки тряслись и появилось нестерпимое желание поскорее их вымыть. Когда она нервничала, методичное мытьё рук её успокаивало.
Вихрем ворвавшись в ванную комнату, Валери приступила к ритуалу по самоконтролю. Через пять минут девушка вновь обрела равновесие. Глубоко вздохнула, потом медленно выдохнула. Взглянула на себя в зеркало, механически, без какой либо цели. Умылась, снова взглянула на себя.
Обычное лицо, обычной девушки. Темные глаза, темные брови, волосы темного шоколада, слегка вьющиеся. Правда очень длинные. Слегка полноватые губы и россыпь маленьких родинок по всему лицу. Отец всегда говорил ей, что она настоящая красотка и что эти маленькие точечки, это к счастью. Это отметочки самого Господа, говорил он. Это делает её особенной и не похожей на других. Ей же они никогда особо не нравились, но деваться некуда. Какая уж есть.