Да кто она такая, чтобы хотя бы пытаться понять его?
— Заткнись! — красные глаза сверкали безумием, а руки потянулись к платью, которое уже в следующую секунду было разорвано в клочья. — И не смей более открывать свой рот, пока я не позволю, — рука демона сжимала то одну грудь девушки, то другу, а сам он и вовсе пристроился между ног Юри, не позволяя ей их сжать.
«Снова. Это происходит снова», — с ужасом в глазах, осознавала охотница. Внутри все органы сжались то ли от ужаса, то ли от намерения смириться. Юри так долго защищала себя и ради чего? Ради того, чтобы быть изнасилованной демоном? Нет, она не могла позволить себе такую роскошь. Самым страшным было то, что её до сих пор не воротило от него, даже невзирая на все, что он любезно ей поведал.
А возможность быть изнасилованной демоном начала казаться девушке чем-то вроде запретного плода Эдема, который так и хотелось вкусить.
— Не надо, Мудзан. Это не так делается, — просила красноволосая, пытаясь руками оттолкнуть от себя Кибуцуджи, но тщетно: тот уже успел приспустить штаны и был полностью готов воплотить хотя бы одно из своих животных желаний.
— Я сказал: закрой рот! Ни слова больше, — продолжал приказывать Мудзан.
— А я говорю это не так делается, придурок! — начала кричать Юри, продолжая попытки сохранить свою девственность, даже невзирая на то, что в районе промежности вдруг влажность стала несколько повышенной. Невзирая на то, что сердце так и орало ей о бесполезности её попыток.
Мудзан более не стал терпеть дерзости девушки, не успела она возразить ещё раз, как её рот уже был заткнут тем, что осталось от её же платья. Никогда прежде обычная эрекция не доставляла демону такого удовольствия. Она вся извивалась под ним, прогибалась, желая избежать проникновения, тем самым маня к себе сильнее и сильнее. Вот только Мудзан не знал, что прогибалась она не потому, что была категорически против, а потому, что воспоминания из детства гнались за ней, укрепляя стену между тем, чего ей хотелось, и тем, что она должна была защищать. Но когда его губы коснулись шеи, девушка перестала сопротивляться. Её сердце начало биться чаще, и демон это услышал.
Ухмылка расцвела на его губах, и Мудзан позволил себе снова укусить Юри. Закипевшая кровь девушки коснулась языка, шепча ему о похоти, скрытой под навязчивой идеей сберечь себя от рук мужских.
Оставляя кровавую дорожку на шее, парень языком спускался к груди, и вскоре его губы коснулись твердых сосков. Соски не собирались следовать принципам, они предали Юри во всех смыслах так же, как и кровь, посмевшая признаться Мудзану в том, что его действия не вызывают отвращения.
«Он мне симпатизирует, но чёрт подери, что же я делаю?» — задавалась вопросами Юри, ища в себе силы высвободить руки из его рук и надавать наглецу по лицу чем-нибудь тяжелым.
Для Мудзана был настоящим открытием тот факт, что ему ещё есть, куда сходить с ума, но только рядом с её телом.
Одной рукой ему удалось сжать запястья девушки, дабы она не посмела продолжить свои глупые попытки сопротивления, а вторую руку негодник направил к промежности жертвы. Пока острые зубы Кибуцуджи играли с сосками, его тонкие пальцы коснулись клитора. Низ живота Юри начал изнывать, прося продолжения, маленькие руки сжались в кулаки, а зрачки расширились, будто парень измазал губы несчастной каким-то наркотиком и заставил облизать их. Чем больше Мудзан играл с клитором девушки, тем влажнее становилась промежность, что не могло не подарить ехидности каждому нерву лица парня.
— Оказывается, ты у нас не такая недотрога, как я думал, — говорил он, пытаясь заглянуть в глаза Юри, но та отводила взгляд в сторону, как только могла. — Не отрицай. Тебе же нравится, — издевался демон, отпуская руки девушки. Как и ожидалось, Юри не стала продолжать попытки оттолкнуть Мудзана — наоборот, она в мгновенье ока избавилась от кляпа во рту и, притянув к себе парня за волосы, с жадностью впилась в его губы.
Поцелуй, смешавший в себе самые яркие из цветов, который только видел Кибуцуджи в этой жизни, дарил ему блаженство того Рая, куда ему был подавно закрыт путь.
Настойчивостью девушка влекла к себе, её объятья искушали, а тонкие пальцы, бегающие то по шее, то по груди обжигали кожу, оставляя на ней невидимые шрамы.
— Голоден, да? — спросила она, на миг отстранившись. Заглядывая в зеленые глаза, Мудзан даже ответить ей не успел, как Юри сама прокусила себе губу и вновь впилась в его губы, отбирая тем самым остатки рассудка. Кровь на кончике языка заставила красные глаза демона сиять в темноте. Это был ровно первый раз в его жизни, когда он не брал силой то, чего хотел. Девушка сама вливала ему в рот свою же кровь, не жалея ни капли. Её язык был весь в крови, и этим языком она приглашала его язык слиться в едином танце.