Шлем ничего не ответил, но продолжил наступление. Филиппос бросился навстречу, его клинок выскочил вперед в ударе, грозящем вспороть противнику живот. Шлем отбил его, обратным взмахом порезав кожу на бицепсе Царя-Демона. Филиппос отскочил, уставившись в ужасе на кровь, потекшую из раны.
- Я неуязвим! - закричал он. - Неуязвим!
Шлем остановился и, подняв левую руку, снял с головы шлем. Филиппос попятился, и свет в его золотом глазу начал меркнуть.
- Кто ты такой? - спросил Филиппос.
- Филипп Македонский, - ответил воитель.
Царь-Демон предпринял отчаянную атаку, но она была легко отбита, и затем клинок Филиппа вонзился в глотку врага. Кровь запузырилась на губах Филиппоса. - Это, - процедил Филипп, - за то, что угрожал моему сыну! А это - за меня! - меч пронесся сияющей дугой, обезглавив Царя-Демона. Голова упала налево, подпрыгивая на твердой земле. Тело, истекая кровью, повалилось направо.
- Ну как, ты достаточно мертв или добавить? - спросил Филипп.
Последовавший за битвой этап был долгим и по-своему утомительным. Обезоруженные Македоны были собраны в одну толпу, и Парменион созвал к себе их офицеров. Они, сказал он им, были вольны вернуться в Македон, и выбрать там себе нового Царя. Но сначала они обязаны были принести священную клятву, что помогут восстановить разрушенный город Кадмос. И они поклялись. Обоз Македонов был захвачен, а вместе с ним и несметные богатства, которые Филиппос награбил в походе. Всё это досталось спартанцам, однако Парменион пообещал половину передать жертвам Македонской агрессии, включая по двадцать золотых слитков на каждого раба, который сражался рядом с ним.
Выжившие рабы и половина спартанского войска были отосланы обратно в город, в то время как Бронт взялся повести последователей Горгона к Гигантовым Вратам, чтобы ждать там прибытия Пармениона.
От разбросанных иллирийцев и фракийцев прибыли переговорщики, выпрашивая условия мира. Мир был гарантирован, при условии, что все они незамедлительно вернутся к себе на родину.
Во время всех переговоров македонские и спартанские хирурги ходили по рядам раненых с обеих сторон, проводя операции при свете факелов.
К концу дня на поле боя насчитали 11 000 вражеских трупов, еще 4 000 были перебиты в ходе атаки на Спарту. С Македонских мертвецов снимали доспехи, а их выжившие товарищи копали несколько братских могил для них. 870 погибших спартанцев отнесли в город для торжественных похорон. Среди рабов было более 2 000 погибших. Спартанцы вырыли для них отдельную могилу, и Леонид пообещал, что над ней будет возведен памятный монумент.
Далеко за полночь, Парменион наконец ушел отдыхать в шатер Филиппоса, и там к нему присоединились Филипп, Аттал и Леонид.
- Не понимаю, - заговорил Аттал, когда все трое расположились там, - как Царь-Демон мог быть убит. Ведь о нем говорили, что он неуязвим.
- Да, но есть одно исключение: раны, нанесенные самому себе, - объяснил Парменион. - А Филипп был... вернее, он и есть... Филиппос: один и тот же человек в разных мирах. Как мне видится, заклинание, которое было наложено на него, не различало их обоих.
Леонид встал. - Я оставлю вас, друзья, - сказал он. - Но прежде, могу ли я поговорить с тобой наедине, государь? - Парменион кивнул и вышел следом за молодым спартанцем из шатра.
- Думаю, я догадываюсь, что ты хочешь мне сказать, - прошептал Парменион, - и я не забыл того, что обещал. Позволишь ли мне поехать в Спарту в последний раз и попрощаться с Дераей?
Леонид покачал головой. - Ошибаешься, друг. Я прошу тебя остаться. Теперь так много дел ждет впереди. Кто еще может стать Царем Спарты? Тимазион? Он захочет пойти войной на Коринф и Мессению. Он захочет покарать наших врагов, и посеет новое зло. Ликон - слишком молодой и твердолобый. А больше никого и нет.
- Ты недооцениваешь себя. Из тебя вышел бы превосходный Царь.
Леонид усмехнулся. - Нет, Парменион. Я - воин, и этого мне достаточно. Подумай о том, что я тебе сказал. Ты нужен нам здесь.
Офицер ушел в ночь, обходя пляшущие огни костров, которые освещали поле битвы. Парменион стоял в молчании, осматривая равнину, как вдруг чья-то рука коснулась его плеча. - В его словах есть толк.
Парменион кивнул. Филипп убрал руку, и они пошли вдвоем, обходя бивачные костры, вокруг которых спали усталые спартанцы.
- Тебя здесь ждет хорошая жизнь, Парменион. Здесь тебя чествуют как спасителя. Ты мог бы построить империю.
- Мне не нужна империя, государь. И я никогда не желал быть Царем. - Спартанец вздохнул. - Это не мой мир.
- Ты знаешь, как сильно ты мне нужен, и, клянусь Аидом, будет больно потерять тебя. Но обдумай всё как следует, - посоветовал Филипп.