- Куда же он пойдет? Ему не одолеть мощь Персии.
- У него нет выбора. У Македонии теперь огромное войско - конница, осадная инженерия, наемники. Всем нужно пропитание и жалование. Куда еще ему идти? Царь Царей правит сотней народов, и все они богаты.
- И это твой ответ, - сказал ему маг. - Сто народов, и все с армиями. Царь Царей может выставить миллион воинов против вас.
- Знаю, - утомленно ответил Парменион.
Аристотель поднялся, дал Пармениону руку и помог ему встать. Колено Спартанца больно хрустнуло, и тот вытянул ногу. - Нынче мне лучше не залезать в седло, - проговорил он.
- Давай, пойдем в дом. Мы с тобой должны выпить на прощание.
Далеко за полночь они сидели вдвоем и разговаривали в небольшом андроне с торца школьного здания. Очаг с углями пылал в центре комнаты, и несколько светильников мерцали на стенах. В комнате было тепло, ночной ветер пошатывал ставни единственного окна.
- Ты доволен? - вдруг спросил Аристотель. Парменион улыбнулся, но не ответил. - Или жалеешь, что не остался в Ахайе?
- Конечно жалею. Но глупо горевать над ошибками прошлого.
Аристотель кивнул. - Это мудро. Как твой Филота?
Лицо Пармениона посмурнело. - Всё так же. Мы редко общаемся. Его раздражительность устремлена на всех и вся, но он заискивает перед Александром как столовый раб. Я пытаюсь не вспылить, глядя на всё это. Это нелегко для сына военачальника; он чувствует, что должен доказать себе, что во всем лучше своего отца.
- Что ж, у него высокие амбиции, - тихо произнес Аристотель.
- Его мать посеяла в нем мысли о величии с самого рождения. Я должен был пресечь это давным-давно.
- Его амбиции однажды тебя погубят, - предостерег Аристотель. - Он мечтает стать Царем.
- Этого никогда не случится. У него недостает для этого ни ума, ни силы.
- Знаю. Я тринадцать лет обучал его. Но зато из него может выйти неплохой командир. Он еще способен пересмотреть свои взгляды.
- Он неплохо проявил себя в Трибаллийской кампании, но слава досталась Александру. Филоте, должно быть, тяжело было пережить это.
- Он - не один такой.
Парменион покачал головой. - Не верь всему, что слышишь, маг. Филипп не завидует собственному сыну. Он любит его и гордится его достижениями. Как и я.
- Говорят, что новая невеста Филиппа уже беременна - и что она ждет сына. Александру непросто будет это принять.
- Почему же? - возразил Парменион. - Александру восемнадцать, и он наследник престола. Этого уже ничто не изменит.
- Да брось, стратег, не позволяй своей лояльности ослепить тебя. Используй разум. Он женится на Клеопатре, высокородной македонянке. Все другие его жены - чужестранки. Она под опекой Аттала. Ты не думал, что многие знатные македоняне увидят в ребенке первого законнорожденного наследника? Ты и сам полукровка. Мать Александра - эпиротка, что делает его метисом.
- Не желаю об этом говорить! - буркнул Парменион.
Аристотель вздохнул и откинулся на своей скамье. - Тогда не будем. Допьем вино и скажем слова прощания.
В предрассветной темноте Аристотель, одетый для дороги в длинную тунику и плотный плащ, тихо прошел в комнату, где спал Парменион. Спартанец спал крепко, и маг прошел к его изголовью. Из мешочка на поясе он достал золотой камень и коснулся им правого колена Пармениона. Спартанец вздрогнул и тихонько застонал, но не проснулся. Сила Камня просочилась в спящего мужчину, его железно-серые волосы немного потемнели, глубокие морщины на лице чуть-чуть разгладились.
- Один небольшой дар для тебя, мой друг, - прошептал Аристотель, - но он не последний. Однажды я вернусь.
Он отошел к двери и вышел из дому, возвращаясь к ручью у подножия горы, и подошел ко входу в укромную пещеру, частично скрытую за густыми зарослями. Новое солнце вставало к зениту, и Аристотель остановился попить в красе его лучей на зеленеющей поляне.
"Почему ты уходишь сейчас?" спрашивал он себя. Ответ возник в его сознании быстро, острый и горький. Грядут кровавые дни, и Темный Бог готов снова показать себя. Он ощущал присутствие Духа Хаоса, нависающего над землей как незримый туман, клубящийся в сердцах людей, проникающий в их сознания, шепчущий в уши.
Неужели Парменион полагал, что ожерелье способно надолго защитить Пармениона? Это был лишь металл, напитанный силой Камня Сипстрасси. Его можно было снять, сорвать с шеи одним рывком. И что тогда?