- Что ж, парни, - прокричал Александр, - рад видеть вас снова! Вы хорошенько погоняли персов в погоне за собой. Но теперь беготне конец; с этого момента мы больше не улепетываем. Мы дадим неприятелю сражение и раздавим мощь Дария под Македонской подошвой. - Радостный возглас поднялся над войском, но скоро замолк. Александр снял шлем, проведя рукой по слипшимся от пота золотым волосам. - Каждый из вас получит сегодня по одному золотому с изображением Филиппа, а еще я привез сотню бочек македонского вина, дабы напомнить вам о доме. Сегодня мы отметим ваши успехи славным пиром в вашу честь.
Гефестион изумился. 12 000 золотых монет с Филиппом - одна монета составляла годовое жалованье рядового солдата... и вручить их вот так запросто! Громогласный рев солдат испугал Буцефала, и тот взвился на дыбы. Александр успокоил коня и отъехал к ожидающим офицерам.
- А теперь о насущных делах, - сказал он тихо и отвел их обратно в главную ставку.
Весь вечер Александр внимательно слушал доклады Пармениона и Гефестиона о составе и организации персидского войска. Дарий поручил командование войсками греческому перебежчику по имени Мемнон, а тот, как заметил Парменион, был хитрым и умелым военачальником. У персов было около 50 000 воинов, половину из которых составляла конница из Каппадокии и Пафлагонии с севера.
- Невероятные наездники, - сказал Гефестион, - и крайне бесстрашные.
- Были ли уже большие столкновения? - спросил Александр.
- Нет, - ответил Парменион. - Разве что стычек двадцать между разведчиками, но я избегал прямого противостояния.
- Неудивительно, что твои солдаты выглядят так жалко, - вставил Филота. - Последние семь месяцев они только и делали, что бегали от врага.
- Парменион поступил мудро, - сказал Александр. - Потерпи мы поражение здесь, мы бы с большой вероятностью потеряли поддержку в Греции. Это в свою очередь сделало бы нынешний поход практически невозможным. - Он вновь обратился к Пармениону. - На какую поддержку мы можем рассчитывать от местных греческих городов?
- На не слишком большую, государь, - сказал в ответ Парменион. - Сначала они нас принимали с радостью, высылали парламентеров и заверяли в своей поддержке. Но пока шли месяцы они теряли начальное воодушевление. И Дарий теперь усилил свои гарнизоны в Митилене и Эфесе.
Гефестион слушал беседу и смотрел на Пармениона. Спартанец казался напряженным и, видно, ему было не по себе, его синие глаза не отрывались от лица Александра. Но если Царь и замечал этот взгляд военачальника, то не подавал вида.
- Где сейчас неприятель? - спросил Александр.
- Расположился лагерем неподалеку от города Зелейя, - ответил ему Парменион. - В двухдневном пути к северо-востоку отсюда.
- Тогда мы их найдем, - весело сказал Александр. Внезапно склонившись вперед, он схватил Пармениона за плечо. - Тебя что-то тревожит, дорогой друг. Поведай об этом.
- Уверяю тебя, ничего особенного, государь. Я просто устал.
- Тогда тебе надо отдохнуть, и мы вновь увидимся с тобой завтра утром, - произнес Александр, вставая.
Гефестион остался, когда остальные вышли, и Александр взял его за руку и вывел в лунный свет, чтобы обойти лагерь.
- Что такое с Парменионом? - спросил Царь.
- Как я и писал, государь, он был разгневан убийством Аттала и был против убийства Клеопатры с ребенком. Также к нему вскоре приехал Мотак, фивянин, который, как я понял, стал свидетелем разрушения города. Что-то переменилось в Парменионе с того дня. Он теперь другой. Возможно, дело в возрасте... не знаю. Мы мало говорим, кроме как о стратегии и дисциплине.
- Считаешь, мне больше не следует доверять Пармениону?
- Я думаю, что он... пока еще... не замышляет измены, - осторожно ответил Гефестион. - Но в нем поселилась великая обида.
- Он нужен мне, Гефестион - быть может, ненадолго. Но он нужен мне сейчас. Он знает персов и их методы ведения войны. И кем бы он ни был, он по-прежнему величайший полководец нашего времени.
- Был когда-то, государь. Не уверен насчет настоящего времени; он стар и изможден.
- Если это окажется правдой, - прошептал Александр, - то ты должен будешь позаботиться, чтобы он присоединился к Атталу и ушел на вечный покой.
Парменион осушил третий кубок вина с медом и налил себе еще один. Он знал, что пьет слишком много, но в последние несколько месяцев лишь алкоголь был способен заглушить боль, которую он испытывал, лишь вино способно было снять груз с его души. В своих снах он видел Филиппа и Аттала, снова молодых и полных надежд на будущее. Он видел Спарту из мира Заклятия и вновь держал в объятиях молодую Дераю.