- Какие новости о Дарии? - спросил Царь, вставая и подходя к Пармениону.
Спартанец потянулся было к кувшину, но задержался. - Момент настает, - сказал он. - В прошлом году Царь Царей поручил массовый набор новобранцев всем своим сатрапам. Однако он опрометчиво полагал, что наше вторжение окажется лишь небольшим нападением на Малую Азию с целью отобрать Ионийские города. Теперь он осознал свою ошибку. Донесения не так подробны, как мне хотелось бы, но похоже, что он собирает несметное воинство.
- Где именно? - спросил Царь, сверкнув глазами.
- Сложно сказать. Войска стекаются со всей Империи. Докладывают, что одна армия стоит под Мазарой, в трехнедельном переходе к северо-востоку от нас. Другая - в Тарсе, в недельном переходе к востоку. Но еще одна собирается в Сирии. А могут быть и другие.
- Сколько воинов выступит против нас? - спросил Гефестион.
Во рту у Спартанца пересохло, и он жаждал поднять кувшин и ощутить, как сила вина растекается по членам. Он покачал головой. - Кто знает? - И потянулся к вину.
- Но ты можешь предположить? - настоял Александр.
- Возможно, около четверти миллиона, - ответил Парменион. Он быстро наполнил кубок и поднял его к губам, намереваясь только отпить немного вина, однако вкус был так хорош, что когда он поставил кубок обратно на стол, тот был совершенно пуст.
Александр вновь наполнил его для военачальника. - Четверть миллиона? Да не может быть! - возразил Царь.
Спартанец заставил себя не трогать вино и отошел к скамье в середине комнаты. Потерев усталые глаза, он сел, облокотившись спиной на обшитые шелком подушки. - Те, кто никогда не бывал в Азии, - начал он, - сталкиваются с тем, что невозможно вообразить себе необъятный простор Империи. Если юноша захочет объехать верхом ее внешние границы, то к отправной точке он вернется мужчиной в летах. Годы и годы странствий, через горы и пустыни, лесистые долины, необъятные равнины, джунгли и дикие земли, которые простираются во сто крат дальше, чем может охватить глаз даже с самой высокой горы. - Он обвел взглядом комнату. - Посмотрите-ка на этот кувшин с вином, - сказал он. - Если он - Греция, то вот эта комната - Персидская Империя. Она так огромна, что вы не сможете сосчитать подданных Царя Царей: сто миллионов... или двести миллионов? Он и сам не знает.
- Как же мы завоюем такую империю? - спросил Кратерус.
- Прежде всего - выбрав правильное место для битвы, - ответил Парменион, - но еще важнее - завоевать расположение населяющих ее народов. Империя слишком необъятна, чтобы ее покорили захватчики. Мы должны стать ее частью. Дарий захватил трон, отравив своих соперников. Он уже имел дело с гражданскими войнами в своем царстве и выиграл их. Но многие ему не доверяют. Македония считалась частью Империи, и мы должны сыграть на этом. Александр находится здесь не только для того, чтобы освободить греческие города, он здесь затем, чтобы освободить Империю от владычества узурпатора.
Гефестион рассмеялся. - Да ты шутник, Парменион! Многие ли персы посчитают вторгшегося грека освободителем?
- Больше, чем ты можешь подумать, - вдруг произнес Александр. - Поразмысли об этом, друг мой. В Греции есть много полисов, но все мы - греки. А здесь - сотни различных народностей. Какое дело каппадокийцам до того, что на троне будет восседать не перс? Фригийцам, сирийцам или египтянам? Всё, что они знают - это то, что в Сузах правит Царь Царей. - Он обратился к Пармениону. - Ты прав как всегда, стратег. Однако на этот раз превзошел самого себя. - Царь подал Пармениону новый кубок вина, который был благодарно принят Спартанцем.
- Но по-прежнему остается вопрос относительно Персидских войск, - заметил Кратерус. - Кто их поведет?
- А вот это - задача, - признался Парменион. - Мемнон - умелый военачальник. Мы разбили его при Гранике во многом благодаря тому, что он не учел численность подкрепления, которое привел с собой Александр. Он был попросту в меньшинстве. Но где бы ни произошла новая битва, в этот раз мы встретимся с противником, превосходящим нас вдесятеро.
- Не сравнивай себя с Мемноном, - произнес Александр, до странного ровным и бесстрастным голосом. - Он умер две ночи назад.
- Не слышал об этом, - молвил Парменион.
- И не должен был, - сказал Царь. - Мне было видение: его сердце разорвалось как переспевшая дыня.
Александр подошел к окну и стал смотреть на море.
Гефестион приблизился к нему и заговорил так тихо, что Парменион не смог разобрать ни слова. Но Александр кивнул.