- Да... да. А где Парменион?
- В Эламе, государь. Но не беспокойся о нем. Он будет мертв уже завтра. Я отправил трех наших лучших мечников.
Александр застонал, но мгновение ничего не говорил. Он чувствовал, как Темный Бог снова пытается побороть его, штурмуя бастионы его разума. И все же он устоял и сделал глубокий вдох. - Отведи меня в конюшни, - приказал он Кратерусу.
- В конюшни? Зачем, государь?
- Я должен их остановить, Кратерус.
- Ты не можешь поехать один. У тебя кругом враги.
Царь посмотрел в глаза серьезному молодому человеку. - Я не безумен, Кратерус. Но во мне есть... демон. Понимаешь?
- Да, государь, демон. Иди, отдохни. Я отправлю за врачом.
- Ты мне не веришь? Нет, конечно, почему ты должен мне верить? Оставь меня!
Александр оттолкнул Кратеруса и побежал по длинному коридору, выбежал во двор на яркое солнце. Два стражника вытянулись по стойке смирно, но он не обратил на них внимания, а побежал дальше по вымощенной досками дорожке к дворцовым конюшням.
Буцефал был в восточном стойле, и конь поднял свою большую голову, когда увидел Царя. - Ко мне! - позвал Александр. Черный жеребец перескочил изгородь, и Александр открыл ворота, взялся за черную гриву и вскочил Буцефалу на спину.
С запада послышались крики, и Царь обернулся, увидев, как Кратерус и еще несколько офицеров бегут к нему.
Александр пустил Буцефала бегом на юго-восток, через дворцовый парк и на дорогу в Элам. Город был где-то в шестидесяти милях на побережье, дорога была пересечена скалистыми тропками и высокими холмами.
По холмам рыскали разбойники из диких племен, которые грабили торговые караваны с востока, но Александр не думал о них по пути. Вместо этого он представлял себе Спартанца, вспоминал его отвагу в стране Заклятия и его тихие мудрые советы в последующие годы. А теперь к нему ехали наемники, чтобы его убить.
И они отправлены мной!
Нет, не мной. Ни в коем случае не мной!
Как я мог быть настолько глуп, думал Александр. В тот миг, когда отец сорвал ожерелье с его шеи, он почувствовал наполнившую его силу Темного Бога. Но он считал, что может управлять этим злом, сдерживать его, пользуясь им, когда это необходимо. Теперь он понимал, что те мысли были всего лишь еще одним примером коварства Кадмилоса.
Кадмилос! Даже когда он мысленно произносил имя Зверя, то ощущал, как колдовские когти вцепляются ему в душу, тянут вниз, начинается головокружение...
- Нет! - закричал он. - Не в этот раз!
"Ты - мой," - зашептал голос у него внутри.
- Никогда!
"Всегда было так," - услышал он ответ. "Смотри, Александр - и рыдай!"
Скрытые двери его памяти открылись, и он вновь увидел сцену смерти Филиппа, но кроме того он увидел себя вечером накануне, как говорил он с Павсанием и подстрекал того отомстить. "Когда я стану Царем," - услышал он слова, произнесенные своим голосом, - "твоя награда будет соответствующей."
"Бедный, наивный Павсаний," - прошептал голос в его сознании. "Как же он был удивлен, когда увидел, как ты перескочил тело убитого Царя и вонзил свой меч ему в грудь."
Душа Александра содрогнулась от шока. В видении невозможно было усомниться. Годами он жил самообманом, ни разу не попытавшись докопаться до истины. Новые образы ворвались в его сознание - смерть и расчленение жены и сына Филиппа, убийство Клейтуса и Мотака, гибель Феопарла... верного, преданного Феопарла.
Царь душераздирающе закричал, скача на коне, а демон внутри него захохотал и поднялся.
- Нет, - снова заговорил Александр, подавляя чувства горечи и страха, накричавшись от самобичевания и чувства вины. - Это были твои деяния, не мои. - Он сконцентрировался сильнее и подавил демона в себе.
"Ты не сможешь долго сопротивляться мне," - сказал ему Кадмилос. - "Ты уснешь, а я восстану."
Это была правда, но Александр не позволил страху подавить свою способность мыслить. Трусость Кадмилоса - то, как он сбежал, когда острие кинжала коснулось кожи на горле Александра - давала Царю шанс на искупление, и, пока он скакал верхом, его мысли обратились к Пармениону.
Могучий жеребец мчался галопом, казалось, неутомимо, и перестук его копыт эхом разносился по холмам.
- Отче Зевс, - взмолился Александр, - только позволь мне успеть вовремя!
Город Элам, 330-й г. до Н. Э.
Парменион пробудился от полного видений сна и сел прямо, откинув пропитанное потом одеяло. Небо за узким окном было серым от сумерек, когда он встал с постели и прошлепал к маленькому столику, на котором стоял оставленный с вечера сосуд с вином. Он был почти пуст, но генерал налил остатки в кубок и осушил его.