— Все придет, — пообещала Тамис. — Но каждый шаг — это победа. И теперь мы должны работать. Тебе надо учиться. Нам нужно определить все твои слабости.
— Зачем?
— Ты вступила в извечную войну, Дерая, и у тебя теперь появился смертельный враг. Темный Бог тоже будет испытывать тебя, искать способы тебя уничтожить.
— Это страшная мысль, — заметила Дерая.
— Так будет, ибо когда настанет решающий момент, я буду мертва, и ты останешься одна.
Парменион остановился на вершине утеса и посмотрел вниз на шатры спартанской армии. Они были разбиты длинным прямоугольником по дну долины близ города Феспии. Он тщательно подсчитал шатры. Их было пять рядов по пятьдесят штук, в каждой палатке размещались по десять воинов — две тысячи пятьсот бойцов, не считая тех, кто размещен в стенах города.
Парменион погладил шею черного жеребца, затем потрогал мускулы на боках, поднимая его с земли. Теперь возникала опасность, но к своему удивлению Парменион ощущал вместе со страхом возрастающее возбуждение. Он вдруг осознал, что именно это и привносило в его жизнь радость; вполне понятные ощущения страха и опасности смешивались, проясняя разум и обостряя чувства. Словно последние годы в Фивах были бесцветны. Он посмотрел в небо на бегущие облака, чувствуя, как горный воздух втягивается в легкие.
Это жизнь!
Внизу была сама Геката, богиня Смерти, с занесенным кинжалом, готовая к малейшей ошибке с его стороны, малейшему промаху, который будет стоить ему жизни.
Парменион усмехнулся, подтянул под подбородком ремень своего кожаного шлема и стал мычать старую песню, которой научила его мать. Уши жеребца навострились, и он закачал головой в такт песне. Это было прекрасное животное; Пелопид рассказывал, что он почти оторвался от преследователей, но счастливая стрела поразила всадника в основание черепа, сбросив его на землю. Тогда жеребец замедлил бег, вернувшись к распростертому трупу.
Экипировка всадника хорошо подошла Пармениону, кроме нагрудника, который был слегка великоват. Но поножи и юбка с железными пластинами были словно сработаны для стройного спартанца. Плащ был связан из теплой шерсти, выкрашен в красный цвет и скреплен золотой брошью, которую Парменион заменил на бронзовую. Он решил, что такая приметная брошь может быть узнана и вызовет нежелательные вопросы.
Бумаги всадника были доставлены в Фивы, где Эпаминонд развернул свиток и прочел его. Речь шла о снабжении, и документ требовал изолировать Фивы, но в заключении были упомянуты Афины и необходимость бдительности. Эпаминонд протянул свиток писарю среднего возраста, с седеющими волосами. — Ты сможешь подделать почерк? — спросил он.
— Это будет нетрудно, — ответил человек, вглядываясь в свиток.
— Сколько строк мы должны оставить до подписи Царя? — спросил Парменион.
— Не больше двух, — ответил писарь. Парменион взял депешу и перечитал несколько раз. Она заканчивалась словами: «Предатель Калепий собирает наемников в Афинах. Будьте бдительны». Дальше перед подписью Клеомброта стоял пробел.
Парменион продиктовал небольшое дополнение к свитку, каковое писарь вписал со всей осторожностью. Эпаминонд прочел слова и хитро ухмыльнулся. — «Будьте бдительны и выдвигайтесь к Пирею, уничтожая любой отряд на своем пути». Если они на это клюнут, Парменион, то это будет означать войну между Афинами и Спартой.
— Что Фивам будет только на руку, — добавил Парменион.
— В этом деле тебя подстерегает немало опасностей, — мягко заметил фиванец. — Что если тебя опознают, или твоему сообщению не поверят? Или у них будет пароль? Или…
— Тогда я буду мертв, — отрезал Парменион. — Но дело должно быть сделано.
Теперь, подъезжая к шатрам, Парменион чувствовал, как страх его усилился. Трое солдат, стоявших на страже, преградили ему дорогу; они были родом с гор Скиритиса и не были спартанцами. Приветствуя въезжающего, они ударили кулаками в кожаные нагрудники. Он так же ответил на приветствие и натянул поводья.