Проснулся Игорь только через три часа. Он сел на край кровати, из которой он давно вырос и протер лицо руками. За окном уже вовсю палило солнце, не осталось и следа от той утренней прохлады. Игорь надел старые джинсы, привезенные отцом из Индии, с усилием продел пуговицу в петельку. Надел и старую льняную рубаху грязно-небесного цвета, неправильно её застегнув. Он криво прошелся по коридору, опираясь о стены, и повернул в туалет. Игорь очень быстро почистил зубы “Жемчугом” и умылся ледяной водой, отдающую ржавчиной и помоями. Утерев лицо белым, с огромными красными розами, полотенцем, он уже бодрее прошел на кухню. Там матушка уже хлопотала за готовкой, в омерзительном атласном черном халате с растительным орнаментом. Опять же, в завтраке Игоря не было ничего выдающегося: полежавший хлеб, гадкий растворимый кофе, и криво приготовленная яичница. Она, к слову, видимо, готовилась на большом огне, пригорела и покрылась пузырями. Но соли в ней было достаточно. На больной желудок, Игорь не хотел еще больше его раздражать, поэтому просто решил попить кофе.
Мать грустным взглядом проводила его с кухни, а после и в подъезд. Она ничего ему в то утро не сказала.
Игорь пошел по разбитой асфальтированной дорожке на завод
. Смена для него пролетела незаметно и под конец он уже не чувствовал себя так плохо, как утром. И вот он уже возвращался вечерним автобусом домой. Думал он о том, как было бы сегодня хорошо опять выпить в туалете: “Хорошее место, старинное и проверенное.”. Предусмотрительно отсчитав мелочь, он вошел в магазин и скоро выпорхнул из него с драгоценным грузом. Вернувшись домой, он поставил маленькую бутылку водки в малюсенький холодильничек на кухне. Пройдя в комнату, он снова застал матушку листающую альбом и бешено улыбающуюся. Игорь снова посмотрел на эту уродскую гнилую комнату.
--“Нет, ну сколько же это можно, скажи мне?” - возмущенно, на повышенных тонах спросил сын.
--“Что такое, Игорек?” - нерасслышав переспросила старуха.
--“Да оставь ты в покое эти все фотографии.” - сказал Игорь.
--“И что же мне по-твоему делать” - сложа тощие коричневые руки на груди, усмехнулась маменька.
--“Ну я ж… Ну вот фортепьяно, играй.” - указывая огромной рабоче-революционной ладонью на инструмент, декламировал Игорь.
--“А?!” - щурив глаза, пытаясь расслышать сына, сказала старушка.
--“ИГРАЙ!” - уже ничего не стесняясь заорал он на мать.
--“Да ж стара я уже для музыки, руки вон видишь” - протягивая трясущиеся руки с огроменными, как шланги, венами промолвила мать. - “Ну могу там, что механически… Где ты ходишь серый волк… глупый… или как там, тьфу его.” - нажимая клавиши на невидимом пианино пропела она срывающимся голосом.
Игорь стоял в дверном проеме, упираясь макушкой в стену, и воспаленным неморгающим взглядом смотрел на это. “Ну тебе ж не нравится это” - посмотрев через плечо в дверь, возражала мать. Игорь только раздражительно перевел взгляд куда-то в бесконечность и стиснул зубы. “Я тебя убью когда-нибудь” - промычал он.
--“Антон твой звонил в четвертом часу, просил перезвонить.” - смягчив тон сказала мама.
--“Я не буду ему звонить.” - разворачиваясь, сказал Игорь.
--“Нет, уж молодой человек” - морализаторствовала маменька - “Что это за… аморальность. Человек позвонил, попросил перезвонить, рассчитывает на тебя, а ты что …”.
--“Господи, ладно позвоню, не гунди только” - поняв, что идти все равно некуда, перебил Игорь.
Игорь считал, что времяпрепровождение у Антона, конечно, замечательно забивает голову, но сам Антон далеко не привлекал его. Он перезвонил, зная, что Антон будет настаивать еще на одной встрече и рассчитывал, что сможет отказаться от нее и забыть этого Тоху навсегда. Но ораторские навыки Антона и бубнеж старухи про “настоящую мужскую дружбу” вынудили его снова пойти к Антону. Он взял у матери из кошелька 200 рублей и, не закрыв дверь, вышел на улицу. Маменька так и осталась на кресле и с фотографиями.
Опять купив водки в продуктовом, Игорь уже настроился на приятные ощущения и давно позабыл и про неприятный разговор с маменькой и про характер Антона. Он опять пошел по вечернему городу. Опять сирень, девчонки, мальчишки, небо. Он решил побежать. И побежал вприпрыжку с бутылками по дворам.
И опять они также выпивали сидя на белой кухне из граненых стаканов. Опрокидывая один из таких, Антон предложил: “А давай что нибудь наше, русское”. Уже совсем веселый Игорь растекся в улыбке. Это означало согласие. “Сейчас, сейчас” - кряхтя на полу и доставая коробку с дисками, оправдывался Антон. “Во! Нашел!”. Зарядив диск в проигрывать пьяным и резким движением, как будто перезаряжая автомат, Антон завопил: “Ща как запоем”. Игорь ожидал. И тут как заорало из колонок: “МЫ ИДЕМ ШИРОКИМИ ПОЛЯМИ, НА ВОСХОДЕ УТРЕННИХ ЛУЧЕЙ…”. Антон быстро подхватил песню и размахивая бутылкой водки в одной руке и имперским черно-желто-белым флагом в другой начал плясать не то трепак, не то лезгинку. Игорь был сначала немного растерян, но быстро запомнил слова и присоединился к танцу. Он уже танцевал в каком-то советском диско. И орал песню. Устав от танцев, они оба грохнулись на белый ковер.