— Ты замужем? — спросил он.
— Да, — тихо ответила она.
— Я знаю, но хочу тебе сказать, что-то очень нужное, ты должна знать.
— Что же это? — она доверчиво окунулась в его омут.
— Я хорошо зарабатываю на жизнь. Просто, как бы это правильнее сказать, нетрадиционным, что ли способом.
— Мне плевать, — промурлыкала она и нежно посмотрела ему в глаза. Там был все тот же омут. Глубокий, холодный и любяще — беспощадный.
— Я убиваю людей.
— Мне плевать, — в той же интонации произнесла она и поцеловала его влажные губы. Ее пальчики теперь путешествовали по его лицу, исследуя морщинки и трещинки.
— Заказ мне передают в конверте. Я плохо знаю своего хозяина, но…
— Мне плевать, — нежно прошептала она на ушко.
Но он не унимался:
— Я помню его по детству. Тогда, после ледяной степи я впервые очутился в большом городе. Зимой, чуть не околел на вокзале. Хотелось есть, мне очень хотелось есть. Я умирал, какой раз по счету и не скажу даже.
— Главное что ты есть, — прошептала она и устроила свою голову у него на плече.
— Я хочу чтобы ты это понимала. Я встретил его когда погибал, погибал в прямом смысле этого слова.
— Я понимаю тебя, — промурлыкала она.
— Знаешь как выглядит смерть? Думаешь это старуха в черном плаще и острым инструментом наперевес?
— А это не так? — смущенно спросила она. И, как будто замерзнув прильнула к его плечу еще ближе. Обняла, прикрыла глаза и мягкой щекой провалилась в окутывающею теплоту.
— Ты такой теплый, — прошептала она, — я даже не верю что ты был способен когда либо замерзать.
— Что? — как будто не совсем расслышав, переспросил он. Но она уже замолчала готовая слушать.
— Смерть как невеста, — запустив свои длинные пальцы в ее светлые волосы, продолжил он, — она приходит в лучшем своем платье. И ты смотришь на нее и взгляда оторвать не смеешь, не можешь. Как то, самое сокровенное, что может быть ждал всю свою жизнь. От ее глаз — леденящих, бездонных и манящих тебя. От ее рук — прохладных, ласковых, умелых. От ее слов…
И шепчет она тебе, — Любимый! И ты веришь ей, как ни одной женщине не верил. Он как мать, плохого не скажет, лишнего не даст, чужого не возьмет. Шепчет тебе на ухо, щекочет пухом, льет медом.
— А он?
— Он спас меня, — очень тихо произнес Саша и еще крепче обнял ее, — а затем научил всему и дал профессию. Я никогда не спорил, никогда не говорил лжи. Всегда делал так, как мне говорил он. Но лица его, я уже не помню. Когда он пристроил меня в школу, где меня обучали искусству смерти, от него изредка приходили короткие письма. Где он искренне просил всегда слушать только его.
— И ты всегда делал так?
— Всегда. Но внешности его не помню. Иногда я даже во сне пытался воспроизвести его образ, собрать калейдоскоп из маленьких осколков памяти. Нарисовать его лицо. Возможно он носил бороду, или мне это только приснилось.
— А другие сны, может он снился тебе раньше, в каком-нибудь другом сне?
— Нет, знаешь мне всегда сниться один и тот же сон. Особенно в последнее время. Тихая заводь у какой-то таежной деревни и мальчик, бегущий в лунной ночи. К маленькому деревянному ветхому мостку.
— Что же он делал там, этот твой мальчик?
— Он прилег аккуратно на деревянный мосток и опустил в холодную, ночную воду, свою правую руку. Опускал осторожно, как будто проникал в неведомый ему доселе мирок. Листва водяной кувшинки расступилась и пригласила его в свое царство. Прозрачная вода, серебристая с сединой на своей поверхности от призрачного лунного диска, преобразилась легкой рябью. Но тут же затаила свое движение, успокоилась. Вдоль берега еще перешептывался о чем-то камыш, где-то, изредка поскрипывала калитка. Пару раз крякнула утка. И в ответ ей, хором завели свою ночную беседу важные толстобрюхие жабы.
И в тот же миг все умолкло. И он, ожидая этого мгновения, опустил свою правую руку в ночную, лунную, прохладную воду.
— Я знаю ты здесь, — шепотом произнес мальчик и медленно развернул свою ладонь к илистому, умиротворенному дну. На его призыв, к деревянному мостку, из глубины поднялась огромная рыбина. Длинной около метра, с темно желтыми, покрытыми вуалью плавниками. Коричневой спиной и золотистым брюхом. Чешуя отливала на лунном свете, серебром и золотом. Большие, выразительные глаза смотрели на руку мальчика. Рыба подплыла ближе и несколько раз коснулась пальцев. Затем сильно вильнула влево, сделала круг и вновь вернулась к мостку. Мальчик аккуратно провел ладонью по ее широкой, красивой, скользкой спине, и свободной рукой бросил в воду несколько катышков кукурузной муки, предварительно смоченных водой.