Часть 1
Сны. Они ссыпались, иссыхали, умирали. День за днём, словно корабли посреди жаркой пустыни, словно кровавая колыбель, словно морок, они ждали пробуждения. День гас, и гасло солнце, гасли часы и гасли секунды — без возврата и вестей. Пробуждение... Болезненное и страшное.
Под пальцами был песок. Меня обнимала полутьма, качала, словно маленького ребенка и весь мир раскачивался вместе с движением ее ласковых рук.
Я открыла глаза и сделала слабое, глупое движение вперед, не отдавая себе отчета в том, нужно ли мне это, и не задаваясь вопросом, зачем. Так делают умирающие, пытаясь спастись от агонии.
Огонь. Меня словно опалило огнем.
Я упала на спину и поднесла руки к глазам. Все, что смогла разглядеть в скудном освещении — это грязь на бледной коже. Выдохнула в воздух — и увидела облачко холодного пара. Но я не чувствовала холода. Неужели, ожоги были настолько глубокими?
Я сжала и разжала руки, решилась сесть, все еще разглядывая свои увечные руки. Нет, они не были оплавлены, они не были покрыты ранами или ожогами. Застонала и обхватила себя ими. Больно. Обожжены были не только руки. Лицо, ноги — все, что не было прикрыто одеждой.
Сильно хотелось пить. Мысль о воде, которая может остудить это жжение, вызывала почти благоговение. Я жалко поджала колени, вдыхая и выдыхая, пытаясь собраться с силами, чтобы подняться с пола.
Где я?
Кто я?
Я встала. Одежда была опалена. Я знала, что ткань брюк называется джинсовой, знала, что на верхней части моего тела было надето то, что называли футболкой, но в голове, на месте знаний о том, кто я, и откуда пришла, зияла дыра.
В окна светило красным. В дверном проеме в отдалении сверкала коралловая полутьма. Я шагала сквозь сухую — на удивление сухую, несмотря на холод, — тьму, неверно, искаженно, словно сломанная кукла. Спустя пять босых шагов наконец совладала со своим телом и, закрывая глаза на обожжённом лице — от боли, вырвалась наружу.
Господи. Господи. Чернота вздымалась ввысь, чернота расползалась под ногами, а над всем этим - кроваво-красные небеса с маревом туч. Это не дом. Это не дом.
Я не помнила, как он выглядит, но в сердце ударилась тоска. Это место было чужим.
Монументальные здания — здания высокие, огромные, с массивными парапетами, старые на вид, почти древние, чёрные под алым небом — алым, словно увядающий мак.
Я снова, в который раз, закрыла глаза и подалась назад.
Но я вырвалась. Я убежала.
Откуда?
Зачем?
По прямой стреле моста — железнодорожного! — с гулом проехал состав. Он унесся в туман, окутывающий ночь-не-ночь и исчез, оставив после себя холод. Холод... я обхватила плечи руками, он начал пробирать даже сквозь боль от ожогов.
Вниз вели галереи лестниц, уводившие к нижним ярусам здания. Я была не так уж и высоко, до серых улиц рукой подать. Звать на помощь? Но улицы были пусты. Гулкая пустота ударялась о стены и отражалась от темных мостовых, пустота уходила в кровавое небо, и пустота слышалась мне в переходах зданий. Помедлив, я вернулась назад. Улицы вызывали во мне страх. Кто знает, что может таиться там?
Толкнув какую-то огромную, почти до потолка, дверь, я оказалась в темном помещении. Звук каплющей воды и очертания умывальников подсказали, что здесь есть вода. Изливая из себя слова благословения, я открыла кран, но там не было ничего — только жалкие несколько капель упали на мои ладони. Затем — тонкая струйка. И больше ничего. Я готова была зарыдать от бессилия. Мне было больно. Но здесь не было воды для моих ожогов.
Я вышла из темного помещения и побрела обратно к арке — я была готова даже на воду из луж, лишь бы хоть немного облегчить эти страдания.
Спустившись вниз, и обнаружив, что мостовые здесь из брусчатки, я так же обнаружила, что не так уж и давно здесь прошел дождь. Опасаясь инфекции, я не позволила себе использовать ни воду из редких мелких лужиц, ни сырую землю.
Внезапно, в мои уши ударил звук. Это была сплошная волна, которая толкнула меня на землю. Повинуясь инстинкту, я вскочила, готовая бежать, бежать, спасая свою жизнь.
Уши снова обожгло все той же странной волной звука, и я, не раздумывая, побежала к лестницам, по которым спустилась вниз — мне отчего-то казалось, что проще спрятаться на верхотуре, чем среди переходов в ночной-не-ночной тьме, заблудившись в которых я легко могла встретить смерть.