— Я хочу выйти отсюда, сойти со сцены, уйти из театра. Вот чего я хочу.
И здесь: молчание, пауза; и (думал я: видел я: в темноте…) и на сцене появляется кто-то еще. Режиссер? — Разумеется.
На сцене появляется режиссер; так же медленно выходит он — на сцену — из-за кулис; он становится перед рампой; обращается к публике; приносит ей свои извинения.
— Все это, говорит он, для меня… и для всех нас… полнейшая, полнейшая неожиданность.
Я зажег свет; я вновь погасил его. Он должен сделать что-то… он идет в глубину сцены; берет стул; возвращается.
Вот как? — Там стоит, значит, стул? — Два стула, быть может.
Он берет один из них; выносит на авансцену; садится; ногу закидывает, наверное, за ногу; руки складывает, например, на груди.
— Ну и что же делать теперь? — говорит он, обращаясь к актеру. — Спектакль вы сорвали… но играть все-таки надо.
Тот молчит; стоит неподвижно.
— Вы не хотите сесть? — говорит ему режиссер.
— А… что?..
— Вы не хотите сесть? Вон там стоит второй стул; возьмите его и садитесь.
И — что же? — думал я (в темноте…). Поворот… да… смещение перспективы.
— Спектакль вы сорвали, — говорит режиссер, — но играть все-таки надо.
Они оба сидят теперь — в разных концах сцены.
— Вы думаете, вы — не играете? Как бы не так. Вы играете, играете… как и я играю… вот сейчас… себя самого.
Актер: Увы.
Режиссер: Знаете, сначала, когда вы вышли на сцену и обратились просто-напросто к публике… мы вновь и вновь приносим ей свои извинения… я, разумеется, испугался… все испугались. Но теперь я вижу: ничего страшного. Здесь нет ничего страшного. И знаете, почему?
— Почему же?
— Да потому что они думают: это мы так играем. И они правы, мы действительно играем… вот сейчас… себя же самих.
Актер (снова…): Увы.
— Они думают, это тоже спектакль, только — спектакль. Здесь все становится спектаклем. И что бы вы здесь ни делали.
Актер: Но я не хочу этого, я не согласен, я отказываюсь… играть. Я вышел на сцену… на всеобщее обозрение. (Встает, подходит к рампе…) И вот: вот я снова стою здесь, стою перед вами. Я не знаю, я все еще не знаю, что я скажу. Я хочу сказать, что я не хочу говорить. Я хочу лишь выйти отсюда… выйти отсюда.
Режиссер: Перестаньте, прошу вас. Садитесь, вот ваш стул.
Актер садится; режиссер, конечно, встает.
— Садитесь и послушайте, что я скажу вам. Вы хотите выйти отсюда?
Я опять зажег свет; я вновь погасил его.
— Вы хотите выйти отсюда? — Так выходите.
— Что?
— Как: что? Вы хотите выйти отсюда, сойти со сцены, уйти из театра? Так выходите, уходите, сходите.
Он указывает рукою на выход: в глубине зала.
— Нам будет жаль расставаться с вами… но, в конце концов, двери не заперты, никто вас не держит. Так что же вы? уходите, решайтесь.
Тот, конечно, молчит, не решается, не уходит.
— Но подумайте, — говорит режиссер, — подумайте, что вас ждет там, за этой дверью.
— Там, за этой дверью?..
— Там, за этой дверью. Пустые улицы, и темные переулки, и снег, и ветер, и ночь. И вы будете идти там, один, и никому не будет до вас — никакого дела. И что еще может случиться с вами — там, за этой дверью — и какие беды подстерегают вас, и какое отчаяние вам угрожает. А здесь, посмотрите. Вот сцена, вот зал, и все сидят на своих местах… и вон тот, видите? у колонны, и вот этот, в третьем ряду… и все на вас смотрят. На вас, на вас, понимаете? И неужели вам это.
Актер (еще раз…): Увы.
— Вам это нравится, вам этого — хочется. И вот вы сами сидите здесь.
Актер встает.
— И вот вы стоите здесь. (я смеялся, один, в темноте…) подходите к рампе, начинаете говорить. И что бы вы здесь ни делали, что бы ни говорили.
Актер: Нет. Мне это вовсе не нравится, мне этого вовсе не хочется. Я не согласен, я отказываюсь играть.
И — что же? Исходное положение? Нет, напротив, смещение перспективы.
— Здесь все становится спектаклем, что бы вы здесь ни делали.
И — еще кто-то выходит на сцену? Да, еще кто-то.
И вот так, я помню, то возвращаясь назад, к уже увиденному, — вновь и вновь проигрывая, — переигрывая его, — меняя реплики, заменяя слова, — то продвигаясь дальше, проводя, в темноте, в тишине, еще какие-то, тонкие, переплетавшиеся, вновь расходившиеся, может быть, линии, — то открывая, то вновь закрывая глаза, — то зажигая, то вновь гася свет, — вот так, отдавшись ей, не заметив ее, пролежал я всю эту зимнюю, бесконечную, долгую, не знавшую завершения, и все-таки уже таявшую, уже, втайне, редевшую ночь; и в конце концов заснул, разумеется; и на другое утро, проснувшись, попробовал записать кое-что из — накануне ночью мною увиденного.