(18.12.2017год)
- Тихо! Тихо, брат. Не стреляй. - Сказал парень в каске на красивом русском языке, который явно им давно не употреблялся. Это были приятные слова для них обоих.Его голос звучал убеждающе, вселяя в аппонента тени доверия.
- Это... как это ты... тут оказался? - Спросил солдатик со звездой на родной фурашке.
- Да... не хочу я убивать. Ты же знаешь, я не такой.
- Куда пропал после... того...
- Да, уехали мы. В Германию. Думали, жизнь наладится. Только, Толик к фашистам попал и на фронт, "добровольцем". Я за ним... в армию... Думал, справлюсь. Думал, убивать - как траву жевать... Глупый был. Толика потерял. А убивать не хочу. - Сказал парень, снимая каску, опускаясь на корточки, и как-то очень по русски проводя пыльной рукой по светлой голове. С волос побрызгали горячие капли, которые мгновенно остывали. Пусть в его голосе звучала улыбка, но горечь от слов обжигала свежими лучами. Видимо, этихслов он не говорил в слух, хотя в голове, по-видимому, они звучали постоянно, как слово "мама".
- Ну, нашёл лучшую жизнь? - Сказал второй, даже, немного, дурковато. А потом, не меняя насмешливую интонацию добавил, так же склоняясь на корточки. - Не знаю... убить тебя или поверить?...
- Мне и то,и другое по душе придётся. От руки товарища. - Всерьёз, но с той же слабой улыбкой, сообщил парень в немецкой форме.
- Чего!? - Возмутился красноармеец.
- Мама... умерла в прошлом году. Лади и бельчата - (он так сестричек-близняшек называл) - выросли... и подстилками стали. Толик - фашист, подлюга! Кому я нужен? Могу тебе сведения передать... кое-какие...
- Погоди, брат - перебил парниша, присаживаясь к товарищу, который уже, свесив ногу с моста, сидел на земле и смотрел на озеро, лес и предзакатное небо над Родиной.
- Чего ждать? - Вопрос его не требовал ответа, он требовал внимания. Но собиседник, который подобился говоряшему, начал задумываться над этим вопросом, стаскивая фурашку с головы. Затем последовало... - Устал!.. Смерть от брата - это не от "врага" штык.
- А я потом как? Зная, что верного друга, по его же прошению... Не хорошо, брат.
Они сидели на мостике, опускаясь всё ближе к земле (условно говоря), и устремляя свои взгляды то друг на друга, то в никуда... в пустое пространство над Русской Землёй. Разговаривали. их рассказы были похожи на исповедь. Оба парня, хоть и изредка, но испускали из под век редкие, но горячие или наоборот ледяные искренние слезинки, которые, порой, затекали то к шее, то по вескам в уши, когда они устали сидеть и разговаривали, глядя в небо, наполненное звёздами и их воспоминаниями.
И каска, и фурашка были одинаково отложены в стороны, не по далёку от голов, чтобы их можно было легко схватить рукой. Но за те несколько чалов, пока парни разговаривала, нобо над ними изменилось. Облаков и не было, но вся светлая краска сплыла в озеро и там утонула. Небо пропиталось доверием, болью, горечью и сладостью. Не той слабостью, которую, как кому-то показалось бы. Было не тихо, но и шума не было. Иногда их голоса сближались по звуку к металлу орудий, из которых им приходилось стрелять. А иногда, под теплотой детских воспоминаний, голоса смягчались до дрожи.
Два брата: пленяющий и пленённый.