Движения Славы были злыми, рваными, Елизаров то и дело подносил руку к лицу, растирал лоб и щеки, чтобы снова начать крутить замедляющиеся колеса. Когда они поравнялись, Бестужев удивленно моргнул раз, за ним второй. И бессовестно расхохотался, глядя, как сникает друг, как досадливо дергаются плечи, а рука снова тянется к щеке.
– Красиво. Подрался с пятилеткой?
Перекошенная обидой рожа друга была живописно разукрашена кровавыми полосами. Одна из длинных царапин начиналась на лбу и заканчивалась на подбородке, чудом не задев глаз. Губа распухла, брови и нос измазаны запекшейся кровью, Саша догадывался, чьи отпечатки разукрашивали лицо Славы. Нетрудно было догадаться.
– Иди в жопу, этот черный говнюк совсем ошалел. – Дотрагиваясь до губы, Слава зло зашипел и отдернул пальцы. Бросил взгляд из-подо лба на Сашу, поехал к калитке. – Я ему кис-кис-кис, солнышко, а он мне на хлебальник как прыгнет… Это не домовой, это нечисть настоящая, сумасшедший.
– В дом не пустил, да? – Саша придержал калитку, а следом дверь, бессовестно хохоча во всю глотку. Ком напряжения распался, ухнул куда-то в желудок, наполняя тело дурной, извращенной эйфорией облегчения.
– Да какое там… Он меня на тропинке встретил, пока до Чернавиной избы доехали, ластился к ногам, как ненормальный, орал дураком. А только свернул к Весняниной избушке, его какой-то черт за яйца укусил. Дорогу перегородил, шипит, раздулся, как шар, а глаза горят-горят. Есть там что-то, Саша, правду ты говорил.
– Но кошачьим когтям ты поверил больше, через боль до тебя доходит лучше, Елизаров.
Глава 3
Утро встретило его нахальным солнечным лучом, скользнувшим через приоткрытые шторы на печку. Тонкая полоска света коснулась закрытых век, и Саша со стоном поморщился, вытягивая замлевшие ноги. Завтра он ляжет на скамью. Попросит у Зарины одеяло поплотнее, на худой конец попробует дойти до сарая Весняны за прелым, пропахшим мышами матрасом или притерпится к жесткому дереву лавки. Но спать, свернувшись в клубок, когда коленки упираются в нос, Бестужев больше не хотел.
Ночь выдалась тяжелой. Не предупреди их Ждан о шишиморе, они бы решили, что на каждый дом, в который ступает их нога, падает проклятие. Бесстыжее создание гремело тарелками, по полу пробегался дробный топоток, и с каждым часом убежденность Бестужева в том, что она не опасна, меркла все больше. Существо гарцевало по обнаженным нервам, от злости сводило зубы. И если Слава притерпелся и спал уже через пару часов, то Бестужев почти не сомкнул глаз. Усталость сморила его лишь на рассвете, когда шум стих. Видимо, гадина выдохлась.
Спрыгивая с печи, он со стоном потянул спину, развел в стороны руки и прискорбно посмотрел на тарелку, выдвинутую в центр комнаты. Еще вчера в ней было подношение для домового. Молоко пропало, вместо него каленую глину украшала внушительная горсть мышиного помета. Судя по гармонично сложенной кучке, без существа из Нави и здесь не обошлось, ни одна крыса столько из себя не способна вытрясти.
В висках стрельнуло, и Бестужев, тихо матерясь, потянулся к гостинцу шишиморы, по пути к мусорному пакету подхватил с пола разодранные в клочья фантики от сожранных конфет.
– Ты же женщина, где твоя чистоплотность, куда дедушка-домовик смотрит? – Укор хриплым спросонья голосом так и повис в воздухе, в соседней комнате заворошился Славик, скрипнул под его весом матрас. Похоже, проснулся.
Несмотря на тяжелые веки и ноющую головную боль, он был рад бессонной ночи. Приснись ему Катя здесь, и Бестужев мог сойти с ума – понестись в лес, утопиться в колодце, что угодно. Знать, что она совсем рядом и недосягаема, было больно. Навыворот и стеклянным крошевом по внутренностям – наверное, так крутит в агонии перед смертью каждое существо.
Лучше так. Без сна и сновидений.
Поели они быстро, пустые жестянки от консервов забросили в пакет и вышли на улицу. Солнце еще не набрало силу, пели последние соловьи, мирно тикающие часы на запястье показывали полседьмого.
– А давай-ка мы с тобой пройдемся до дома Чернавы.
Воодушевленное предложение Славика ударило под дых, Бестужев болезненно скривился:
– Зачем?
– Ради тебя, олух. – Быстрее работая руками, Елизаров поравнялся с ним и прищурил глаза, в них мерцал зарождающийся огонь надежды. – Я читал, что каждую ворожбу ведьмы снять можно, они все свои заклятия записывают, чтоб ничего не забыть. Найдем тетрадку, полистаем до нужного места – и готово, неси к любой бабке за названную цену. Вдруг все куда проще, чем мы себе представляли?
– Это было бы очень здорово. – Саша скупо кивнул, не зная, как усмирить тревожно колотящееся сердце. Вдруг все действительно так просто?