За ночь возле казармы зенитчики «насыпали» полно осколков снарядов. Люди шли, отбрасывая их ногами со своей дороги. Славик поднял один. Вертел в пальцах покореженный темно-сизый, опаленный кусочек металла:
— Мусор, ночью мог убить, — задумчиво смотрел он на осколок.
Аля поежилась, вспомнив, как вырывалась от летчика из-под грибка, а по его крыше звенькали вот такие же осколки, и они же со свистом летели к земле, шпокаясь с такой силой, что даже подскакивали. И любой из них мог врезаться в нее… смертельно. Смотрела на эти смертоносные еще ночью, а теперь такие безобидные кусочки железа и не имела ни малейшего желания брать их в руки.
Утром в темноте этого «мусора» не было видно, а в обед не захочешь, да увидишь. Хотя бы для того, чтобы не распороть подметку.
В казарме запаслись свежей водой и вернулись к своим траншеям. Пана и Зина по краям нового абриса траншеи орудовали ломами, Славик с Алей подгребали землю лопатами, скидывая ее на запад, чтобы в сторону врага окоп был повыше.
— Этот бугорок, что мы с тобой набрасываем, бруствер называется по-военному.
— Как бы он ни назывался, только бы мы его делали без надобности, — вздохнула Зина.
— Зря работать? Ну… — И Славик остановился, соображая. — А ты, мам Зин, ведь права.
— Матери в войну всегда правы, — и Зина поправила на голове Славика сбившуюся набок шапку.
Появился мрачный старшина, к его угрюмости прибавилась еще и небритая щетина на подбородке и щеках. За ним тянулась кучка новеньких. Старшина отмерил им профиль окопа чуть в стороне и быстро ушел, твердо ставя ноги в ботинках с обмотками. Его спина под зеленым ватником горбилась. За ним затрусил один из новеньких, в шляпе, с пузатым портфелем в руке, не догнал, не докричался и повернул к староработающим. Подойдя, безошибочно определил старшего в этой маленькой бригаде и с одышкой спросил Пану:
— Товарищ, а какая тут норма выработки земляных работ на человека?
— Сколько сможет каждый, а если человек, то сверх того.
— Учитывая, что враг под боком, надо растрястись, — ввернул Славик, узнав утреннего знакомца.
— Да, соседство не из приятных. — Дядечка все не уходил. — Но это же… это же мы на фронте!
— На трудовом фронте, — уточнила Пана, поднимая обеими руками лом и вонзая острие в землю.
— Тут не разделишь, — покрутил толстой рукой дядечка. — Ночью бомбили, а убежища нет. Фронт!
— Мы с лопатами, а у фронтовиков оружие, — с завистью протянул Славик слово «оружие», подгребая отколотую Паной землю.
— И все держим оборону, — не сдавался дядька.
— Ага, особенно те, что в шляпах, — рассердилась Пана. — Чем стоять тут, шли бы работать, оборонец.
— Посмотрел бы я, как бы вы стояли у меня в кабинете! — обиделся дядечка, надвинул шляпу и пошел к своим.
— Это ж он опыта набирался, не знает, что лом, а что лопата, смотрел, как работать, — примиряюще улыбнулась Зина. — А зеленая шляпа — красиво, куплю Славику для форсу.
Посмеялись, и раздражение улеглось. Посматривали на соседей. Что им говорил дядечка в зеленой шляпе, слышно не было, зато как он махал короткими руками, командуя, видели все.
— Соображает, — похвалила Пана. — Расставил людей точно по-нашему. Орудуют. Им всем сразу дали и ломы, и лопаты, небось потребовал обеспечить орудиями производства!
Но долго смотреть на копошащихся соседей некогда, опять взялись за работу.
— А давайте их вызовем на соревнование, — предложил Славик.
— Ты что, родимый, куда ж дедам до нас угнаться? — пожалела старых Зина. — Хоть бы не рассыпались здесь от страха.
— А все же интересно, что он за начальник? — И Пана глянула в сторону мельтешащей зеленой шляпы. — «У меня в кабинете»! Все, лом себе взял, солиднее выглядеть с ломом? Ой, умора, а поднять его как следует не может.
Замолчав, все увлеклись работой. Ломы отваливали куски земли, падая, они разбивались, и их подгребали лопатами… Хорошо шли, траншея была уже по грудь самой из них высокой, Пане.
Вдали ухнул выстрел, другой, превращаясь в сплошняк гуда, а от едва видной казармы зачастили зенитки.
— Дневной налет, божечка ж мой! — охнула Зина, роняя лопату.
— Совсем обнаглели, сволочи, — высунулась из траншеи Пана.
За нею повыскакивали Славик с Алей. Все уставились в небо на западе.
Самолеты шли стороной, на Москву, по три, прерывисто урча.
— Эх, прорываются! — чуть не плача закричал Славик. — Где же наши «ястребки»?!
Соседняя четверка новеньких во главе с зеленой шляпой поковыляла к казарме. Их удаляющиеся фигурки почему-то далеко разошлись, и стало видно, что тут собрались одни мужчины, а вернее, старики.