Илона спросила насколько сложен литовский язык, и, услышав, что русский понимает большинство граждан — обрадовалась. А потом, ради интереса вбила в поисковик: «курсы литовского Вильнюс».
— Зачем они тебе? — заглянув к ней в телефон без зазрения совести, поинтересовался Вадим.
— Ну… лишним не будет. — Протянула задумчиво. — Плюс, если хоть немного понимать, о чем говорят окружающие — не так дискомфортно. Для работы, опять же, пригодится.
— Какой работы? — посмотрел внимательно.
— Обычной. — Ответила, пожав плечами. — Переводчиком где-нибудь устроюсь, к примеру.
Разумовский погладил ее по коленке и очень неприятным тоном сказал:
— Малая, даже не думай в эту сторону. Твоя задача — дом и уют. А работа — это стараться, чтобы я был доволен. Все.
И вот тут у Лонки почему-то задергалось нижнее веко…
В понедельник, провалялась весь день, думая. На самом деле поездки в офис были скорее желанием жить по распорядку и не закисать сидя в четырех стенах. Многие из бюро работали по удаленке. Илона позвонила директору и договорилась заниматься переводами пока вне конторы.
Вадим улетел с утра, вызвав как ни странно чувство облегчения. Его вдруг оказалось слишком много в ее жизни. Странно, необычно, утомительно даже.
Сколько же она мечтала! Сколько придумывала! Сколько вариантов сочинила! Это были несбыточные фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью. Теперь же пришло озарение и полное понимание того, насколько сложная их ситуация в целом.
Без права на ошибку. Слишком много важных моментов вдруг всплыли из ниоткуда: родственные взаимоотношения матерей, дружба братьев, сплетни соседей. Это вам не служебный роман, где уволился и ушел вдаль, не заботясь о мнении окружающих. Если совместная жизнь с Вадимом не сложится — пострадают все, вне зависимости от. А потому стало страшно.
Но больше всего давило другое. Илона осознала, что любила все эти годы не того Разумовского, каким он был на самом деле. Она выдумала образ доброго, ласкового, нежного мужчины, а получила в итоге прямолинейного, неотесанного с толикой грубости мужика.
Говорят, что дети непроизвольно копируют родителей и перетягивают модель их поведения в свои семьи. И это действительно так, но не всегда. Лона искала антипод собственного отца. Жесткость, малоэмоциональность и холодность вызывали отторжение, а не смиренность.
Да, Вадик не был таким уж деревянным, но вспышки гнева — пугали, а давление и непреклонность вызывали ступор и желание сопротивляться.
Она не цеплялась за работу и не мечтала о карьере, но и превращаться в домохозяйку не хотела. К двадцати восьми годам ее жизнь уже имела определенный уклад. С легкостью изменить привычный ритм жизни человек способен только во имя сильных чувств или высоких целей. А у Илоны корабль по имени «любовь» дал крен.
Очень сложно было признаться самой себе, что ошибалась столько времени и страдала от иллюзий. Редкие встречи, краткие диалоги, влюбленность родом из детства — все это сформировало некий идеал. Именно его она желала всем сердцем. Правда же вырисовывалась в виде особи противоположного пола переполненной тестостероном и желающей обеспечить себе комфорт с удобствами.
Ответить на вопрос о том, что именно ее не устраивало — не могла.
Странно. Ведь быть вместе, родить от него ребенка, иметь возможность просто дышать рядом — вот о чем бредила годами, а когда получила — растерялась. Одно знала точно: ее не устраивало такое предложение. Как ласка против шерсти.
Вечером того дня ей стало окончательно ясно, что ни в какой Вильнюс она не поедет. Позвонил Разумовский. Впервые за все годы. Разговор, который начался очень приятно, закончился для Илы полным крахом надежд.
— Ты с увольнением решила вопрос?
— Не совсем. Договорилась работать по удаленному доступу.
Молчание стало покалывать тоненькими иголочками по рукам.
— Малая, мне казалось, что говорю нормальным русским языком. Или нет?
Илона зацепилась одной ногой за другую и чуть не упала, схватившись в последний момент за край стола. Тут же села на табурет, от греха подальше. Сердце неприятно сжималось, заставляя непроизвольно сгорбиться.
— Я подумала, что ничего страш…
— Давай без самодеятельности, хорошо? Покажешь мне завтра трудовую.
— Для тебя она так важна? — поинтересовалась Ила, стараясь не выдавать эмоций.
— Лона, просто сделай то, о чем прошу. — Ответил с нажимом, заставив ее скукожиться еще сильнее. — Что с паспортом?