Минут через пять ей видимо захотелось испытать его выдержку.
— О! К бренди у нас есть апельсины. Пробовал сочетание? Мне нравится. — Осторожно встала и опять забралась в холодильник, наклоняясь к нижней полке и заставляя Вадика забыть обо всем, что знал и помнил до этого момента.
— Малая, ты… — Чуть не задохнулся. — Лучше присядь и допей. — Сглотнул, прикрывая глаза.
— Да, сейчас, погоди минутку. — Ответила с расстановкой твердо, направляясь к мойке.
Разумовский, теряя самообладание, двумя глотками осушил бокал и поднялся. Прижался к ней сзади.
— Если хочешь еще поиграть, разряди меня. — Потребовал хрипло, упираясь и давая почувствовать насколько возбужден.
— Думаю… на первый раз хватит. Я еле держусь. — Призналась тихо.
От услышанного его окончательно повело. Нет, это не женщина, а край Вселенной!
А потом было все и даже больше. Полный улет. Безудержно, остро, горячо. По самой кромке. Отпустив себя истинного на волю. В вечность. В систему координат, куда заглядываешь лишь на миг — он провалился… и только имя на губах… Малая…
…
Глава 21
Илона потянулась всем телом и перевернулась на другой бок. Хотелось еще поспать, но сознание уже вынырнуло из неги не давая расслабиться. Впереди суматошный день. Ей предстояло съездить к Надежде Серафимовне, чтобы та назначила противозачаточные, потом к себе на работу — вымолить прощение и в идеале договориться о дальнейшем сотрудничестве по удаленному доступу, а вечером ее ожидала вишенка на торте — встреча с Лидией Ивановной.
Почему-то перед последней было особенно стыдно. Словно выканючила ее сына, измором взяла. О каком уважении с ее стороны может идти речь? Нет, тетя Лида не относилась к ней плохо, наоборот, всегда была ласковой и понимающей, что ли. Но теперь ситуация изменилась и как сложатся их отношения в дальнейшем — одному богу известно.
Разумовский еще спал, устроив голову на собственном плече и смяв подушку. Как же хорошо, что он не храпит! И красивый. До боли. Идеальный какой-то даже. В юности долго занимался боксом, и, не смотря на годы, спортивное прошлое оставило след на слаженности фигуры. Ему очень шла его запущенная небритость — и бородой нельзя назвать, но и далеко не щетина. А глаза! Темно-карие, практически черные. В них невозможно смотреть без содрогания. Становится страшно и сладко одновременно.
Непонятно к чему вспомнился Дима Соловьев, парень с которым встречалась недолго. Он был на три года старше, работал юристом в большой корпорации. Завидный жених, как сказали бы многие. И это, наверное, действительно было так, если бы ко всем своим достоинствам смог хоть немного стать… Вадимом.
Не сумел Димка заварить в ней тот гормональный соус, который Вадик вспенивал одним взглядом. Храпел во сне, курил что-то невообразимо вонючее, и кушал. Много. Да так, как будто пережил голодовку. В постели ни разу не довел до оргазма. А еще по утрам чистил носоглотку с таким ревом, что казалось и мозги свои, юридически подкованные спустит в умывальник.
Он ночевал-то у нее раз пять, но и этого хватило за глаза. Плюс Разумовский примчался нежданно-негаданно. Как почувствовал, что надо вмешаться. После той ночи Илоне стало окончательно ясно — с Соловьевым пора прощаться.
Она тихонько выбралась из кровати, морщась от боли. Так, наверное, чувствуют себя марафонцы, пробежав энное количество километров. Дружба с равновесием опять дала крен, но на ногах девушка кое-как удержалась.
Зашла в душевую кабину и включила горячую воду. Как же хорошо! Набирая в ладонь гель, отчего-то покраснела, вспоминая прошедшую ночь. Где проходит грань между чувственностью и развращенностью? Кто ее проводит? По всему выходило, что оба — и мужчина и женщина. Эдакая тонкая материя одна на двоих.
Лона всего лишь подыграла. Это оказалось проще, чем казалось вначале. Мало того, ей понравилось то, что происходило. Другой вопрос как вести себя, если он захочет чего-то такого, что для нее неприемлемо? Как-то одна из сотрудниц, переживая развод, в сердцах поделилась, как пошла на поводу у бывшего мужа и позволяла надевать на себя ошейник с кляпом. Она вспоминала об этом с отчетливым отвращением и далеко не литературными фразами, а потому было понятно сразу — насиловала сама себя непонятно зачем. В угоду. Бред, конечно, но сколько подобного сплошь и рядом?
Ила намазывала себя кремом, когда он появился на пороге. Подошел, поцеловал в шею.
— Чего меня не разбудила? — спросил сонно и отправился в душ.
— Не знаю, а ты торопишься куда-то?