— Полиночка, — ко мне вдруг подходит Алла Александровна.
Я от такого ласкового обращения немного теряюсь. Обычно начальница ко мне обращается исключительно по фамилии: «Давыдова, тащи свою задницу сюда!», «Давыдова, откуда у тебя руки растут?!». Иногда может обратиться по имени, как сегодня утром, но редко.
— Да? — я высыпаю остатки леденцов в корзинку и убираю пустой пакет под прилавок.
— А кто тот молодой человек, который тебя сегодня привез?
Алла Александровна явно лукавит, называя Габриеля «молодым человеком». Он, конечно, не старик столетний, но уж точно не молодой парень.
— Друг, — отвечаю первую банальность, которая только проскальзывает у меня в голове.
— Какой у тебя замечательный друг, — Алла Александровна звонко смеется и поправляет свои рыжие волосы, всегда заплетённые в косу.
— Самый лучший.
Мое сердце начинает биться быстрей, кружа голову. Я податлива, слишком податлива. А еще наивна. Так нельзя.
— Дорогая, если у тебя возникнут проблемы или нужно будет взять дополнительный выходной, ты не стесняйся и смело обращайся ко мне, — начальница как бы невзначай касается моего предплечья, отчего по коже проходится неприятный жар, будто воск кто-то вылил.
Я остро ощущаю ту неискренность, что повисает в воздухе и мысленно задаюсь вопросом, с чего это я вдруг заслужила такую благосклонность Аллы Александровны? Ответ долго не заставляет себя ждать, ей что-то сказал Габриель, я в этом даже не сомневаюсь.
— Спасибо, — я улыбаюсь и возвращаюсь к работе.
День проходит так же, как и все предыдущие, лишь с той разницей, что в моих мыслях крепко обосновался человек, которого я едва знаю, но который сделал для меня больше, чем собственный отец за последние несколько лет.
Я с трудом верю в реальность происходящего. Может, я сплю? Может, из-за сильного желания быть кому-то нужной моя нервная система просто не выдержала? Всё вокруг внезапно стало таким ярким и привлекательным, будто я сняла черные очки и теперь отчетливо начала различать каждый отдельный цвет.
В первой половине дня покупателей практически нет, обычно они начинают «атаковать» магазин уже ближе к вечеру, когда возвращаются с работы. Так даже лучше, ведь сейчас я физически не могу сконцентрироваться на своих прямых обязанностях. Алла Александровна уехала по своим делам и все в магазине с облегчением вздохнули.
Я сижу за прилавком и читаю «Собор Парижской Богоматери» Гюго. С книжками я всегда обращаюсь очень аккуратно и читаю лишь те, что в магазине не завернуты в пленку. Конечно, делать этого нельзя, но книги помогают скоротать время, когда отсутствуют клиенты. Но даже вникнуть в суть слов у меня сегодня никак не получается. Мысли о Габриеле сменяются мыслями об отце.
В груди что-то больно покалывает, а на глаза внезапно наворачиваются слезы. Я всё еще никак не могу принять ту реальность, в которой родной папа так жестоко поступил со своей дочерью.
Осторожно закрыв книгу, я откладываю ее в сторону и, достав из сумки салфетки, быстро вытираю глаза. Мне бы пора свыкнуться с тем, какой у меня отец. Он никогда не приходил на школьные вечера и родительские собрания. Никогда не интересовался моей учебой, только проверял табеля в конце каждого семестра. Когда я болела, он неохотно ухаживал за мной и никогда не брал меня с собой на какие-нибудь вечера, куда можно было прийти с семьей. Я всё это принимала, было обидно до слез, но я мирилась. В голове всегда приходилось держать мысль о том, что отец хотя бы не бросил меня и уже за это нужно быть ему благодарной.
Но эти карты… Эту проклятую игру я не могу простить. Не могу отпустить как отпускаю всё то, что ранит меня прямо в сердце. А слова Габриеля насчет того, что папа уже неоднократно предлагал меня в качестве выигрыша, всё еще больно режут слух, проникая в самую душу. Не знаю, как я смогу сегодня вернуться домой. Не знаю, как теперь смотреть в эти родные и в то же время абсолютно чужие глаза.
Остаток рабочего дня проходит незаметно из-за того, что к вечеру начинается обильный прилив клиентов. Я наконец-то немного отвлекаюсь и оставляю все ты мысли, что так будоражат сознание далеко на его задворках.
К девяти часам магазин уже закрыт. Я на троллейбусе подъезжаю до своей улицы. Хочу зайти в магазин, но вспоминаю, что все мои деньги украл отец. Еще один неприятный случай в копилку моей памяти.
Дядя Коля, как обычно, выгуливает Графа. Я быстро здороваюсь и, не искушая судьбу, быстро скрываюсь в подъезде. Хотя кажется, сегодня пес выглядит более дружелюбным, чем обычно. Дома тихо, лишь телевизор шумит в комнате отца.