- Верно-верно. Поля у нас умница-красавица, - слова дядя Коли вогнали меня в краску.
- Да, наша умница-красавица? – Габи поцеловал меня.
- Знаешь Габриель, - уже серьезным тоном начал дядя Коля, подсыпая нам в тарелки салат. – Я понимаю, что для Поли всего лишь сосед.
- Не говорите так, - мягко возразила я.
- И всё же… Но раз так сложилась ситуация и я чувствую некоторую ответственность за эту девочку, ты ее не обижай, хорошо? Все мы ссоримся, потом миримся, это нормально. Ты главное мне вот что скажи, какие у тебя намеренья? Есть разница в возрасте, от этого никуда не скрыться, но ты осознанно пошел на это, поэтому логично задать подобный вопрос.
- Мои намеренья самые серьезные, - без колебаний твердо ответил Габриель. – Сначала учеба, потом найдем хорошую работу, свадьба, вне всякого сомнения, но это уже позже. Поля должна реализовать себя, не хочу преждевременно привязывать ее.
- А что насчет детей? – дядя Коля был похож на настоящего прокурора, которых я видела в криминальных сериалах, которые так любит папа.
- Хочу детей. И если так случится, что ребенок появится раньше, то это никак не помешает Полине доучиться. В конце концов, я взрослый состоявшийся мужчина и смогу позаботиться о своей женщине и ребенке, - то с какой поразительной уверенностью и твердостью рассуждал Габриель, положительно удивило дядю Колю.
- Что же, тогда больше никаких вопросов, - он улыбнулся.
Внезапно зазвонил мобильник Габриеля.
- Простите, это по работе, - он вышел из-за стола и скрылся в коридоре.
Проснувшейся Граф, рассеянно осмотрелся по сторонам, а затем лег возле ног своего хозяина.
- Полиночка, - он поддался чуть вперед. – Какой славный мужчина. Он тебя любит, это очевидно.
- Правда?
- Да. Взгляда от тебя не отводит, впервые вижу такое. Вы похожи на половинки одного целого – он ловит каждое твое слово, ты его. Не переживай по поводу возраста, это всё человеческие заморочки.
- Знаете, я только рядом с ним по-настоящему чувствую себя в безопасности, чувствую себя нужной и любимой, - смущенно призналась я.
- Это главное, дорогая. Это главное.
Когда вернулся Габриель мы еще немного посидели, а потом, набравшись смелости, я решила зайти к отцу.
- Я с тобой, - заявил Габи.
- Нет, я сама.
- Солнце, неужели ты думала я тебя одну туда пущу?
Я промолчала, потому что, именно так и думала.
- Поля, Габриель прав, - вмешался дядя Коля. – Лучше идите вместе, мало ли что. Ты знаешь своего отца.
Мне иногда казалось, что я знаю своего папу, а на деле получалось, что нет, я почти с ним незнакома. Алкоголь уродует людей, делает их безликими незнакомцами.
Глава 20.
Я нервничала настолько сильно, что даже немного разболелась голова. Может, я поступаю неправильно? Может, вся моя затея изначально была обречена на провал? Не знаю. Крепко держа руку Габриеля в своей руке, я подошла к двери. Как и тогда, так и сейчас она оставалась незапертой. Папа часто во время пьянок и после них был просто не в состоянии повернуть ключ в замочной скважине, поэтому за этим приходилось следить мне.
Открыв дверь, я несколько секунд не решалась войти внутрь, но всё же пересилила себя. В квартире стоял тяжелый, тошнотворный запах перегара. Понадобилось еще немного времени, чтобы привыкнуть к нему. Борясь с чувством отвращения и тошноты, я пошла вглубь квартиры. Везде горел свет, валялись пустые бутылки, царил невероятный бардак. Я сразу заметила, что многих вещей с момента моего ухода уж нет. Наверное, перепродал кому-нибудь, чтобы купить очередную порцию выпивки. Страшно, мне стало по-настоящему страшно. Такое ощущение, словно я нахожусь в берлоге какого-то дикого зверя.
- Уютненько, - съязвил Габриель, пиная носком своего до блеска начищенного, мною начищенного ботинка, пустую бутылку из-под водки.
- Не смешно, - недовольно пробормотала я.
Из комнаты отца доносился звук телевизора. Мы прошли туда. Папа валялся на диване, подложив руку под голову. Рядом стояла недопитая бутылка с каким-то алкоголем. Господи, да где же он деньги берет на него?! Учитывая, сколько таких пустых бутылок мы нашли, он должен был уже всю квартиру продать.
- Папа? – тихо спросила я, потому что, то существо, которое я видела перед собой, едва походило на моего родителя.
Он с трудом поднялся и посмотрел в нашу сторону. Худой, заросший, грязный с болезненно-желтым оттенком кожи. На это было жутко смотреть, особенно жутко, когда я маленькая помнила своего отца хорошо одетым, чистым и всегда пахнущим дорогим одеколоном.