Тряхнув головой, он отогнал наваждение. Нельзя так думать, опасно. Пусть Хнуп не похож, пусть у него острые зубки. Человек тоже не подарок, и тоже место под солнцем выгрызал. Что, если однажды кто-то ужаснётся Гоше? Если где-то есть свой Полигон, для которого люди — те же «ленты»? Неужто космос обречён вскипать войной при попытке контакта? Неужто нельзя иначе?
Они обогнули стоящий на опорах, стерегущий небо «всполох». Вопреки ожиданиям, кабина была пуста. Но установка работала, словно кто-то управлял ей дистанционно. Обдумать это Гоша не успел — они приближались к штабу. Завидев Рустама, от входа отделилось несколько бойцов в «хордах».
— Капитан Кичибеев, сдать оружие, — приказал Якут. Гоша замер. Ему было боязно оставаться одному, без единственного защитника. Хотя почему единственного? Разве Якут — не защитник? А ждущий в штабе папа? Так почему же он сомневается в них?
Он быстро оглядел Якута. Невозмутимое раскосое лицо побледнело, на висках и лбу — испарина, словно у тяжелобольного. Впрочем, бледность — это ещё не факт, мало ли что привидится в неверном свете фонарей.
— Не трогайте его, — насупился мальчик. — Он нас защищал.
— Не вмешивайся, — нахмурился Якут. — Мал ещё. Вы можете проходить, по лестнице на третий этаж и направо. Полковник уже заждался.
— Мы… пойдём? — нерешительно обратился к Хрусту Гоша.
— Иди, конечно, — нервно закусив губу, кивнул тот. — Всё хорошо.
— Бегите, товарищ капитан! — тяжело, словно из последних сил, выкрикнула вдруг Юля. — Не отдавайте им Хнупа!
И Рустам послушался! Сделав пару неверных шагов, он развернулся и кинулся бежать, виляя отчаянными зигзагами.
— Куда?! — рявкнул Якут, медленно, словно против воли, вскидывая электромагнитную винтовку. — Кичибеев, стой!
Хруст не остановился. Добежав до поворота, он исчез за углом. Бросившийся было в погоню Якут устало махнул рукой и вернулся к штабу, застыв как истукан.
— Ну, чего стоите? — прикрикнул он на детей. — Бегом!
Бросив взгляд на чёрную генеральскую машину, Гоша шагнул внутрь. В голове прояснилось, страхи и сомнения истончились, словно туман на солнце. Тихонько зазвучала торжественная, как в фильмах, мелодия. Призывающая довериться тем, кому и положено принимать решения.
Забыв про Рустама, ребята поднялись по лестнице. Словно озарённой мягким, чарующим сиянием.
— А, вот и вы, — поприветствовал застывших на пороге детей сидящий за длинным столом папа. — Товарищ генерал, мой сын Георгий и его, так сказать, боевая подруга Юля.
Расположившийся на папином месте генерал кивнул. На первый взгляд он казался суровым, но Гоша знал, что Ерохин вовсе не такой. Что добрый и отзывчивый, лишь для острастки скрывающий истинное лицо под грозной маской бывалого вояки.
— Здравия желаю, — прогудел генерал, расплываясь в искренней, тёплой улыбке. — Так это вы переполох в Подмосковье устроили? Уважаю, уважаю.
Он был невысок и полноват. Совсем не такой, как виделось Гоше. Но разве важна здесь внешность? Важен — мягкий, источаемый авторитет. И отеческая улыбка, от которой лицо покрывается сетью лукавых, добрых морщинок. А ещё приятный, бархатистый голос, бальзамом проливающийся на истерзанную тревогами мальчишескую, совсем ещё ребячью душу.
Гоше похорошело. Очень, чрезвычайно. Он словно купался в лучах уверенности, излучаемой папиным командиром. Наконец-то можно расслабиться, доверившись опытному человеку. Наконец-то можно ни о чём не думать. Он вдруг понял, что ужасно устал. Не физически, но морально. Кто, в самом деле, выдержит такое? Гоблины, Город, «Седьмая площадка»… Хруст вон — от меньшего растерялся!
Хруст… Гоша нахмурился вспоминая. Хруст, Рустам. «Кичибеев, стой!» О чём это? Что-то важное стучалось в сознание, тихо нашёптывая. «Внимание, внимание». Кажется, так?
— Не слушай, — вмешался кто-то ласковый и светлый. — Ты устал и заслуживаешь отдых. Сядь, расслабься…
— …воды тебе, может, налить? — продолжал генерал. Гоша смешался. Казалось, слова Ерохина звучали и в ушах, и в мыслях.
— Внимание… внимание… — зудело в голове. Голос, кажется, женский. Чем-то похожий на тот, из «Седьмой площадки».
— Ну, ну. — Генерал по-отечески погладил Гошу, и мерзкий, разрушающий гармонию молоточек смолк.
— Позвольте представить, лейтенант Смирнова, — кивнул на сидящую рядом помощницу Ерохин. — Прошу любить и жаловать. Ну а этого, — дёрнул он подбородком на застывшего за столом дядю Олега, — представлять, думаю, не надо.