Она рассмеялась: – У мамы не бывает салона, чтобы собравшиеся дамы тебя не вспомнили, что вообще, для твоего возраста необычно – как правило, обсуждаются старшие юноши или совсем уж взрослые. Так что я в курсе твоей бурной жизни: с кубками, медведями, медалями, дуэлями, ну, теперь ещё и с кирпичным заводом.
– Как я вообще могу кого-то интересовать? Я – никто! И звать меня – никак! Прежде, чем я что-то буду из себя представлять, если, конечно, вообще когда-нибудь стану кем-то интересным, должно лет десять или пятнадцать пройти.
– Ты абсолютно не знаешь женщин! Любая женщина может из ничего сделать шляпку, салат и скандал! Для некоторых женщин этот список – не полный и они с таким же энтузиазмом и изобретательностью умеют из ничего организовывать сплетни! У тебя жизнь насыщенная, у них – скучная. Вот они и разнообразят её таким образом, перемывая тебе косточки.
***
Танцы закончились, спешу домой – с конём пообщаться, с Четом погулять, уроки сделать, языки учить…
Из темноты ко мне шагает рослый пацан, и я сразу узнаю одного из посетителей танцевального салона Латышевых – Никиту.
– Андрей, у тебя есть время поговорить?
Сразу хотел сказать ему, что с Алёной я просто танцую, и если у него на неё какие-то планы, то меня он может в расчёт не брать. Если его это не удовлетворит, пусть вызывает на поединок! Но решил, что это грубовато, поэтому отвечаю: – Да, конечно.
Хорошо, что я сдержатся, так как моё предположение о теме разговора оказалось неверным.
– Тебя же Судьёй зовут; звали? Я поинтересовался: ты реально раньше помогал в разных сложных ситуациях. Тут такое дело – я с Ильёй поссорился. Мы с ним чуть ли не с яслей дружили, семьи наши приятельствуют, в гости друг к другу ходим постоянно. А мы с ним в конце лета что-то начали претензии друг другу высказывать, ну и понеслось. Правильно говорят: хочешь испортить отношения – начни их выяснять. Поссорились – но не ругались, просто высказались и разошлись, каждый при своём оставшись. Теперь даже в лицее не разговариваем. Ты как-то можешь помочь это урегулировать или посоветовать, как сделать? Я-то уже остыл. Думаю, и Илья тоже.
– Никит, ты же один пришёл. Когда в приюте или в школе ко мне подходили, это всегда были две стороны спора, и они обе готовы были на тот вариант урегулирования, который я предложу, так как считали, что я поступлю по справедливости. Вряд ли Илья согласится со мной общаться – он меня не знает. Как ты ему сможешь это предложишь? Вы с ним в ссоре, не разговариваете и не общаетесь. Да и не поможет это – он изначально будет считать, что я на твоей стороне и сомневаться в моём нейтралитете.
– Всё, что я могу тебе посоветовать, – продолжил я, – переговори с ним сам. Ты ничего не потеряешь – вы ведь и так не общаетесь. Просто подойди и попроси три минуты на разговор. Чтобы хотя бы в классе общаться, а не дуться и демонстративно друг от друга отворачиваться. А вообще, мне показалось, что вы зря сразу возникающие претензии не высказывали – вот они и копились. А не высказанная претензия – она растёт. И когда ты её, в конце концов, вытаскиваешь на свет, чтобы озвучить, она не просто суммируется со всеми остальными, там правила умножения действуют. Так что и на будущее: если тебе что-то в друге не нравится – сразу ему скажи. Вежливо, аккуратно, но сразу.
Глава 28
Москва. Кремль.
– Присаживайтесь, господа!
Император, наследник и цесаревич, за руку поздоровавшись с гостями, занимают место за столом ситуационного зала; напротив них располагаются князь Окинов, дворяне Перлов и Фениксов.
– Слушаем Вас, господа!
По праву обладания более высоким статусом первым о работе по созданию нового концерна докладывал Дархан Тайшаевич: – Первая часть работы по созданию концерна «Феникс» выполнена – всего из Китая на территорию России перемещено чуть более ста четырёх тысяч человек.
Увидев вопросительное выражение на лице императора, князь добавил: – Первоначальная оценка, предполагавшая максимум семьдесят тысяч человек, оказалась заниженной. Те семьи, которые при весеннем опросе прошлого года не выражали стремления покинуть Китай, ощутив на себе возрастающее давление клана Шугуан, всё-таки решились на переезд. Еще четырнадцать тысяч человек – это рода, формально не входящие в клан Фэн, но многие десятилетия работающие на него на основе семейного подряда. Они обоснованно опасались репрессий, поэтому решили последовать за кланом Фэн.