– Так не было никакой телефонограммы, товарищ подполковник! – торопливо ответил особист.
– Быстро в машину! Рассуждать некогда! До обеда надо успеть! У полковника во второй половине дня выезд, весь график летит к тартарам! А тартары они такие, народ гостеприимный – чуть что, хватают гармошку и в пляску! А нам не до плясок: работы – завались!
Втроём офицеры выскочили из кабинета и громко затопали в коридоре. Пока доводчик закрывал дверь, Евичу был слышен их разговор: – Дежурному скажешь, точнее, сейчас приедем, будем с ним разбираться, он утром сменился и домой ушёл: дошла-не дошла телефонограмма, рассылал-не рассылал. И это в особом отделе! Инсинуация, а не дежурная служба! Приходи – кто хочешь, бери – что хочешь! И это в областном центре, в прямой видимости от Москвы!
Минут через пятнадцать подполковник вернулся к Евичу уже один.
– Всё нормально, Юрий Васильевич: – начал он с порога, – не переживайте. Спасибо за бдительность! Очень грамотно вы контрольное слово в «беседу с больным» вставили. Мы, как капитана вывели на улицу и в машину запрыгнули, так ему коктейль и вкололи. Ну и сразу – экспресс-допрос: сука он, а не матрос! Британцы его завербовали. На бабе взяли – жена летом в отпуск уехала, он немного загулял, и в кабаке ему в стакан порошок сыпанули, после которого он бы на бревно полез, лишь бы пар выпустить. А утром девочка ему фото и видеозаписи предъявила. Ему нужно было сразу к нам бежать и командиру рапортину катать и в ноги бухаться – наказали бы, но потом простили. А он поплыл и торговаться с ними полез, надеялся их надурить и соскочить. Но они на таких хитросделанных тоже нюх имеют. Так что – раз он им по мелочи помог, два… А там: коготок увяз – всей птичке пропасть! Мы машину от входа отогнали, я ещё две бригады вызвал, плюс в городе сейчас ребята постараются деваху с пониженной социальной ответственностью эту прихватить, ну и если, знает она что, есть надежда и дальше кого зацепить. Да и особист уже пару человек успел завербовать, их тоже нужно оперативно взять, пока не пронюхали и в бега не ударились.
– Вам спасибо, не ожидал подобной оперативности. Вот бы Вас к нам в отделение городской скорой помощи! Может, в порядке шефства, хотя бы на пару недель?
Подполковник собственной службы безопасности засмеялся, пожал Евичу руку, коротко козырнул и вышел из кабинета.
Владимир. Дом Латышевых.
– Раз, два, три. Раз, два, три, – Лев Павлович, с иголочки одетый в отутюженную тройку с бабочкой, стоит рядом с пианино, откуда его супруга извлекает вальс, и помогает нам не сбиваться с темпа.
Просторный и светлый танцевальный зал в доме Латышевых в два или в три раза больше гостиной в доме Перловых – в своё время Латышевы его расширяли и даже сделали пристройку к дому, выступающую из правого крыла, как вставная челюсть. Такая забота становится понятна, если учесть, что в семье – четыре дочери. Сегодня пар кружится всего три, в одной из них – я и Алёна Латышева.
У хозяев небольшой салон, где один-два раза в месяц собирается «интеллигентное дворянство» города. Для потомства таких семей вход в танцевальный клуб Латышевых тоже открыт, а вот всем остальным – надо постараться, чтобы соответствовать требованиям строгого фейсконтроля главы семьи.
При знакомстве Лев Павлович воспринял меня очень скептически – дипломатия достаточно консервативная структура; а я и не дворянин, и в опекунстве у «торговых». Но когда в ходе беседы Латышев, с присущей дипломатам обходительностью и обезоруживающей улыбкой, всячески подчёркивая искреннюю увлечённость, стал интересоваться моими познаниями в иностранных языках, его равнодушие быстро сменилось на заинтересованность. И если мой французский его не удивил, хотя и вызвал похвалу, то мои знания других языков, особенно арамейского, его очень порадовали. Как и знание бурятского, и «представление» о монгольском и калмыцком. Так что «допуск» я получил. И приглашение бывать почаще, а если есть время – то после танцев и на кофе остаться. Причём, выражение было не фигуральным, а вполне себе содержательным – в семье именно кофе и пили. В классическом варианте – они травились очень густым, очень горьким, очень горячим кофе из малюсеньких позолоченных чашечек. Я бы под таким никогда не подписался, но после летнего отдыха в Питере кофе мне был не страшен – и прислуге, поинтересовавшейся моими кофейными пристрастиями, смело заявил: – Латте двойные сливки, немного имбиря или корицы!