Две козы жевали жвачку, бороды у них были не такие длинные, как у козла. Кроме трех взрослых, на крыше стояли еще два козленка. Они были двухмесячные, ростом вчетверо меньше старого козла, но вся эта пятерка на крыше казалась целым стадом.
— Вильям, скажи Хэнсому, пускай сбегает в город и разыщет папу. Чтоб немедленно шел домой и согнал этих коз с крыши, — сказала мне мама.
Хэнсом убирался на кухне, и мне надо было только подойти к двери и окликнуть его. Оп вышел на крыльцо и спросил, чего нам надо.
— Вот что мне надо, Хэнсом Браун! — сердито крикнула мама, — Прежде всего скажи, пожалуйста, для чего ты пригнал сюда этих коз?
— Я всегда делаю, как мистер Моррис мне велит или как вы велите, мис’Марта, сказал он, переминаясь с ноги на ногу.— Мистер Моррис велел пригнать коз домой, вот я и пригнал. Зачем вы меня браните, когда мистер Моррис так велел, мис’Марта.
— Почему же ты не сказал мистеру Моррису, чтобы он сначала меня спросил,— сказала мама,— Ты об этом подумал или нет?
— Да, мэм, подумал, но, когда я хотел сказать мистеру Моррису, мистер Моррис крикнул: «Иди ты к черту! Еще чего!» — вот именно так. И тогда я пригнал коз сюда, как было велено.
Мама озлилась пуще прежнего. Она схватила полено и запустила в коз на крыше, но полено и до крыши не долетело, не то что до коз. Оно громко стукнулось об стену, оцарапав доски.
— Ступай сейчас же и разыщи мистера Морриса,— сказала мама Хэнсому, — и скажи ему, что он мне нужен. Загляни в парикмахерскую и в скобяную лавку — везде поищи, но только непременно найди его. И думать не смей возвращаться без него, Хэнсом Браун. Слышать не хочу никаких отговорок.
— Да, мэм, мис’Марта — сказал Хэнсом и побежал разыскивать папу,
А козы гуляли на крыше, поглядывая то во двор, то на нас с мамой, то на улицу. Они забрались туда, скакнув с поленницы на дровяной сарай, оттуда на навес над крыльцом, а потом на крышу дома. Они были примерно на высоте двух с половиной этажей; и очень смешно было глядеть, как три большие козы и два маленьких козленка вереницей разгуливают по гребню крыши.
Они снова остановились поглядеть во двор, и козел долго жевал, а потом раздул бакенбарды, словно строил нам рожи.
Мама поискала еще полено, полегче, но она слишком злилась, чтобы выбрать полено себе по руке, Тогда она погрозила кулаком всей козлиной пятерке и убежала в комнаты.
Я еще с минуту посидел на ступеньках крыльца, но мама тотчас вернулась и сразу подняла меня на ноги.
—Вильям, ступай сейчас же на улицу и стереги там отца — сказала она, сталкивая меня со ступенек.— И как только увидишь его, беги домой. Ко мне с минуты на минуту должны прийти мои дамы,
Я обежал вокруг дома и стал у калитки, откуда видна была вся улица. Ждать мне пришлось недолго, потому что сейчас же послышались голоса папы и Хэнсома, Они быстро шли к дому.
— В чем дело, сынок? — спросил папа, посмотрев вверх на коз. — Что тут у вас случилось?
— Ма говорит, что надо согнать коз с крыши, а то к ней скоро придут дамы,— ответил я.
— Ну чего же проще,— сказал он, поспешно огибая угол дома и входя во двор. — А ну-ка, Хэнсом, пошевеливайся.
— Это вы мне говорите, мистер Моррис? — сказал Хэнсом.
Хэнсом не мог ходить быстро. Он говорил, что от быстрой ходьбы у него поджилки болят. Когда ему надо было торопиться, он бежал рысцой.
— Скорей, Хэнсом, — сказал ему папа,— и перестань ныть.
Мы вошли во двор, и папа прежде всего посмотрел на коз. Он не меньше моего любил коз и велел пригнать их в город, чтобы они были у него на глазах. Когда они жили на ферме, мы их иной раз по неделе не видели, потому что на ферме бывали редко.
Козы уже не гуляли взад и вперед по крыше, а смотрели на нас вниз, ожидая, что же мы станем делать.
— Хэнсом,— сказал папа — сходи за лестницей и приставь ее к крыльцу.
Хэнсом принес лестницу и поставил ее, как велел ему папа.
— Теперь что делать, мистер Моррис? — спросил Хэнсом.
— Лезь туда и прогони их с крыши, — сказал папа.
Хэнсом посмотрел на большого козла, и попятился от лестницы.
— Я что-то боюсь лезть туда, где этот большой козел, мистер Моррис,— сказал он. — Я таких противных рогов сроду не видывал. Если вам все равно, мистер Моррис, я лучше не полезу туда. У меня сегодня весь день поджилки болят. Мне что-то нездоровится.
— Ты со мной не спорь, Хэнсом, — сказал папа,— и полезай, как тебе велено. Ничего твоим поджилкам не сделается.
Тут на крыльцо вышла мама, пристегивая белый крахмальный воротничок к платью, которое она всегда надевала на собрания женского клуба. Она подошла к самым ступенькам и остановилась, глядя на нас с папой.