Было за полдень, и дети, проголодавшись, приуныли. Тогда Айао со всей своей детской непосредственностью спросил:
— Скажи, баа, мы есть не будем до самого дома?
— Ты хочешь сказать, что проголодался, да?
— Мне кажется, что да.
— А вы? — спросил Киланко, указывая подбородком на старших.
Все, хотя и недружно, ответили утвердительно.
— Мать, должно быть, уже приготовила обед, и мы бы успели вернуться, если бы не этот случай с Айао. Но поскольку голодный желудок глух к словам, мы купим что-нибудь и поедим в лодке...
— Значит, мы вернемся домой по реке? — спросила, обрадовавшись, Фива.
— Ну, пошли! Попрощаемся с нам Сикиди. Ее тоже надо поблагодарить, ведь она специально для Айао сделала матрац. Вернувшись домой, кто-нибудь из вас, старших, зайдет к ней и заберет его.
15. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПО РЕКЕ
Когда они подошли к лодке, там уже было несколько пассажиров. Их свернутые матрацы лежали рядком около того места, которое Киланко с детьми поспешили занять, так как лодочник торопился, намереваясь, как обычно, сделать до конца дня еще три или четыре поездки.
Усевшись, все, кто был в лодке, тут же принялись за еду. Семья Киланко не отставала от других. Дети уписывали за обе щеки кукурузные лепешки, испеченные на углях, и жареные рыбешки-краснобородки.
— Осторожнее, не запачкайте покупки, — повторял то и дело Киланко, но никто его не слышал.
В лодке все разговаривали наперебой, обсуждая свои дела, причем каждый обращался чаще всего к кому-нибудь, кто сидел на другом конце длинной и широкой лодки. Никто не заметил, как Самба́, перевозчик, отвязал цепь, которой лодка была привязана к большой узловатой палке, торчащей из воды, поднялся на корму и с помощью длинного гибкого шеста оттолкнулся от берега.
Лодка медленно, с трудом выбралась из лабиринта многочисленных пирог, вышла на открытое пространство, и Самба повел ее свободно и уверенно.
Высокий, мускулистый, оголенный по пояс, перевозчик твердо стоял на корме. Равномерными взмахами погружая в воду шест, он, наклонившись, с силой опирался на него, отталкивался и погружал его снова. С каждым взмахом шеста, с которого струйками стекала вода, тяжело нагруженная лодка приподнимала нос, скользила по поверхности воды и, разрезая волны, уверенно продвигалась вперед. Все движения лодочника были направлены на то, чтобы как можно дальше отойти от старых каиков, рыбачьих шаланд и самых разнообразных лодок и пирог. Он упорно, как настоящий хозяин реки, вел свою лодку. А река, с давних пор привыкшая нести на себе груз этой тяжелой пироги, недовольная упорством лодочника, ворчала, брызгая пеной.
Колышущаяся масса лодок у берега стала исчезать вдали. Вскоре одна за другой начали появляться деревни. Словно вырвавшись из гущи прибрежных зарослей, тянулись к раскаленному небу огромные кокосовые пальмы, бессильно опустив поникшие от жары ветви. Время от времени в воздухе стремительно проносился ястреб, а над водой повисал, трепеща крыльями, зимородок. Внезапно он камнем падал в набегающую волну и снова взмывал ввысь, неся в клюве пойманную рыбешку.
Уже не стало видно многочисленных пирог, скользящих у пристани в Афежу. Лодка Самбы обогнула покрытый густыми зарослями островок. Считалось, что здесь было много крокодилов, ящериц и огромных жаб. Говорили, что крокодилы затаскивали на островок неосторожных рыбаков, упавших в реку, а также тех, кто навлек на себя гнев богов и чьи пироги затонули в этих «рыбных» местах.
От островка шел тяжелый запах тины и падали. Люди в лодке, у которых, вероятно, было очень хорошее зрение, утверждали, что видят, как «длинные и грузные» гады ползают по илистому островку. Но никто не осмеливался назвать крокодила своим именем. Голоса стали тише, речь торопливее и беспорядочнее. Перебивая друг друга, говорили почти все. Айао иногда казалось, что слова сталкиваются друг с другом, как челноки в станке у ткача из Югуру.
Мальчик, которого сначала привлекал вид берегов и болтовня людей в лодке, после нескольких минут растерянности начал внимательно прислушиваться. Он не понимал всех слов и выражений, то обрывками долетавших до него, то градом сыпавшихся прямо ему в уши, если собеседниками оказывались его соседи, но все, о чем говорилось, интересовало Айао. Это были вовсе не поэтические рассказы нам Алайи, наполненные таинственными звуками, кошмарами и чудесами. Люди обсуждали свои общие дела, то и дело повторяя такие слова и выражения, как «деньги», «торговля», «долг», «безнадежный должник», «времена становятся тяжелыми», «дела идут не так, как раньше», «скоро совсем нищими станем», «работаешь по целым неделям, а получаешь гроши», «что станет с нашими детьми, если так будет продолжаться и дальше?» и т. д.