Вздохнув, я окинула взглядом стол Слизерина. Союзники мне нужны уже сейчас. Сильные, влиятельные, деятельные, рисковые, но терпеливые. Но пока я даже толком не знаю, что сама представляю из себя во всей этой заварушке. И даже не с кем посоветоваться. Не у кого узнать стороннее мнение. Остается пока просто смотреть вокруг, постепенно расширяя радиус. И начала я еще вчера.
После того, как мы разошлись по спальням, еще долго никто не мог уснуть и в итоге к нам пришлепали Забини, Нотт и Двое-Из-Ларца. Последние помалкивали, я то и дело просто направляла беседу, желая узнать побольше и о моих сокурсниках, и о факультете Слизерин, а остальные мальчишки вели очень бурную беседу. Даже Невилл довольно активно участвовал в разговоре.
За два часа я выяснила много всего полезного и не очень, но ни на минуту не пожалела о том, что пожертвовала сном ради посиделок. Все равно бы не уснула, хотя в принципе привыкла спать в любом месте и при любой обстановке.
Матушка Забини, фамилию которой он носил вместо фамилии отца, училась в Шармбатоне, родного отца Блейз ни разу не видел, но вот среди отчимов нашлись и рейвенкловец, и слизеринец. К ветрености своей матери мальчик относился на удивление спокойно, без стеснения уточнив, что перевес в счете бывших мужей любвеобильной дамочки уверенно держали выходцы из Дурмстранга. Так что у Блейза имелось какое-никакое представление о разных школах и факультетах. Родители Драко оба учились на Слизерине, но его матушка неплохо общалась с девочками из Хаффлпаффа и много раз захаживала в их факультетскую гостиную. У Невилла и вовсе с барсучьего факультета были те самые зловредные дядюшка и тетушка, стараниями которых юный волшебник узнал ощущения от падения из окна, а еще дед, но тот умер до рождения мальчика. Бабуля и оба родителя Лонгботтома, как и в книгах, закончили Гриффиндор. У Нотта же на Рейвенкло училась мать, а отец и все остальные родичи по отцовской линии — на Слизерине. Таким образом, обмен сведениями позволил оценить прелести обитания на каждом из факультетов Хогвартса.
Что же, если опираться исключительно на слова мальчишек, то Шляпа не обманула, среди змей мне будет проще всего.
Еще при директоре Армандо Диппете на каждый из факультетов поступало гораздо больше студентов, чем сейчас. Во времена той же Августы Лонгботтом на ее курсе училось порядка девяноста юных магов, а это больше двадцати на каждый факультет! Гриффиндорцы и тогда жили по четыре-шесть человек на одну спальню, но этих спален было несколько. Да и у рейвенкловцев было «тесно, но уютно». И только барсуки и змейки обитали привольно — размеры подземелий позволяли селиться максимум по трое. Но уже при вступлении Дамблдора в должность заместителя число учеников стало уменьшаться, и во времена его директорства в Хогвартс поступало примерно столько же юных волшебников, сколько и сейчас. И если барсуки, змеи и вороны подстроились под новые реалии, то на Гриффиндоре ничего не поменялось с начала века.
— Я слышал! — подхватывая рассказ Невилла, кивал Теодор. — У гриффов до сих пор общие душевые и туалеты. Допотопные. Прям такие же, как при квиддичном стадионе, где даже мужская и женская половины раздевалок разделены весьма… условно. А про ремонт речи не идет с тех пор, как должность декана занимает МакГонагалл.
— Пф! Еще дольше, — отмахнулся Драко. — Мол, спартанские условия закаляют характер! Да уж! Закаляют. Крес… Профессор Снейп не раз жаловался отцу, что с поздней осени и до конца весны львы потребляют бодроперцового зелья больше, чем все остальные факультеты вместе взятые. А слизеринцы в подземельях обитают, между прочим! Под землей!
— Ты сравнил, — хмыкнул Нотт. — У нас тут сквозняки невозможны по определению, чары ведь, а магическая вентиляция, камины и защитные плетения не дают и мизерного шанса сырости и холоду в спальнях.
К своему стыду, я ожидала, что жить под землей окажется неуютно. Но стены оказались чуть теплыми и сухими на ощупь, ниоткуда не дуло, полы и вовсе плотно покрывали толстые ковры. Казалось, и без камина мы не замерзнем. И даже отсутствие окна ни капельки не удручало благодаря арочным окнам-иллюминаторам в гостиной, сквозь которые было видно глубины озера.