Глинка послушно трогается с места, двигаясь ровно, следуя справа от меня.
Мама и псарь переглядываются.
— Откуда Слава знает команды для зверя? — удивлённо спрашивает мама.
Псарь, разведя в стороны руки, честно признаётся:
— Без понятия! Я не учил, Ирина Дмитриевна!
Мама выглядит сбитой с толку. Глинка продолжает чётко выполнять мои команды, а Ксюня, крепко держась за глиняную холку пса, идет рядом с ним.
Я ускоряюсь, подгоняя Глинку:
— Лядом!
Пёс плавно переходит на более быстрый шаг, немного опережая меня. Я оборачиваюсь к Ксюне и командую:
— Ксю-ня, бегём!
Ксюня послушно начинает бежать, крепко держась за Глинку. Мы вместе несемся почти до конца дорожки, но тут она начинает уставать. Ножки дрожат, подкашиваются, и мы останавливаемся по моей команде.
— Стапе!
Я тоже весь взмок — мне-то пришлось бежать все сто метров без поддержки. Но, довольный нашей тренировкой, уверенно подытоживаю:
— Отдих. Завтла плодолжем.
— Слава! Вы смогли! — радуется мама. — Вы пробежали! Пускай и с Глинкой!
Ага. То ли еще будет.
Прошло несколько дней, и прогресс Ксюни был очевиден. Она уже уверенно бегала, держась за Глинку, а потом даже пробегала небольшие дистанции самостоятельно. Правда, стометровка ей в одиночку всё ещё не давалась: то ноги подкашивались, то координация подводила. Но на шестой день случилось чудо — Ксюня пробежала все сто метров! Правда, с двумя падениями и отдышкой, как у загнанного воробья, но всё равно пробежала.
Смотрю на Ксюню — её ножки дрожат, видно, что выложилась по полной.
— Сава, я магу! — запыхавшись, объявляет она, снова вставая на старт, вся мокрая насквозь.
Я твёрдо говорю:
— Неть, отдих, ты маладец.
Ксюня ещё пытается возразить, умоляюще глядя на меня:
— Ещо?
Но я непреклонен. Командую:
— Мама, спять!
Мама, увидев наши измотанные лица, даже спорить не стала. Нас с Ксюней унесли в кровати, где девочка мгновенно отключилась.
Лежа в своей кроватке, я ещё успел подумать: «Хоть бы этот урод не пришёл завтра вечером. Тогда будет утро ещё на тренировку. Ксюне чуть-чуть осталось до пробежки без падений».
Но, как водится, бутерброд всегда падает маслом вниз.
С рассветом я вдруг ощутил чужое присутствие через родовую сеть усадьбы. Словно своими глазами увидел, как мама выходит на улицу. Навстречу ей идёт мастер Рогов.
— Вы рано пришли, — недовольно говорит мама. — Дети ещё спят, и я не собираюсь их будить.
Мастер Рогов, как всегда, усмехнулся:
— Тогда я забираю свою дочь.
Лёжа в кровати, я наблюдаю эту сцену через сеть и не верю своим глазам. Как это вообще возможно? Только глава рода может полностью распоряжаться сетью! Есть только одно объяснение. Видимо, отец, Светозар Алексеевич, предусмотрительно оставил мне доступ к этому каналу перед своим исчезновением. Ну, спасибо, батя, пригодилось.
Мама пыталась возразить, но мастер был непреклонен. Через несколько минут нас подняли, умыли и вывели на тренировочную площадку. Там нас уже ждал Рогов с довольной ухмылкой.
— Ну что, дочка, поедешь со мной домой? — спросил он у Ксюни.
Ксюня храбро сжала кулачки и выпалила:
— Нет, я пабегю! Сава мя наутил!
Я подбоченился, показал Рогову кулак и тихо пробурчал:
— Ух, уллод, я тябя!
— Посмотрим, — усмехнулся мастер, явно наслаждаясь моментом. — Покажи спринт.
Ксюня заняла позицию на старте, вдохнула поглубже и побежала. Она удивила всех: уверенно преодолела большую часть дистанции, не сбившись с ритма. Но на последней трети, почти перед самой финишной чертой она споткнулась и упала, буквально в сантиметре от победы.
Все замерли. Мастер Рогов поднял бровь, а я уже готовился выйти на тропу войны.
Мастер развёл руками, усмехнувшись:
— Ну что ж… Почти, но не получилось. Готовься, дочка, ты едешь жить к отцу.
Но тут я не выдержал. Твёрдо заявил:
— Не-еть! Не поедит!
Мастер поднял бровь, насмешливо спросив:
— С чего это вдруг?
Я выпрямился, насколько позволяли мои короткие ноги, и выпалил:
— Я плобегу сто метов и не упаду!
Мастер хмыкнул:
— Нет, княжич. Это для дочери было сто метров. С тобой такого уговора не было.
Я прищурился:
— Тогда двести метов.
Мастер удивлённо уставился на меня, а мама встревожилась и недоверчиво спросила:
— Слава, ты умеешь считать?
Мда, надо исправляться, а то спалю контору.
— Двести — это… эээ… многа! Бальше, чем пальцив!
Судя поп подозрительном взгляду, Мастер, похоже, уловил мой трюк, но, кажется, решил подыграть — или ему и правда стало интересно.