Княгиня возмущённо смотрит сначала на мой костюм, потом на Ксюнин. Глаза её темнеют, черты лица заостряются.
И мама официально закипает.
— Я разберусь с этим садиком! Хоть бы лица ваши на сцене показали!
— Мама, не волнуся, — спокойно говорю я, подходя ближе. — Ты абизательно увидиш наши с Ксю лица на спитакле! Даю слово княжица.
Дано ещё одно обещание. Обещание, которое я обязан выполнить. Иначе и быть не может. Безумный генерал никогда не врёт.
Но сейчас надо постараться, а иначе мама испортит будущее веселье. Широко улыбаюсь, излучая максимальную уверенность в том, что всё под контролем.
— Нам оооочинь нлявятся эти кастюмы!
Мама недоверчиво понимает бровь, смотрит на меня с удивлением:
— Правда, что ли, сынок?
Я мигом киваю, потом поворачиваюсь к Ксюне:
— Дя. Плавда же, Ксюня?
Ксюня тут же начинает кивать с энтузиазмом, чтоб мама не огорчалась:
— Да-да! Ооочинь-нлявятся!
Мама смотрит на нас с удивлением, потом хмурится.
— Извини, Слава, но я не понимаю. Тебе точно понравится выступать в таком костюмчике, Слава?
Я расплываюсь в самой искренней улыбке:
— Канешно!
Повторюсь: Безумный генерал никогда не врёт. Это идеальный костюм для моей задумки. Уже завтра система «Юных нобилей» испытает ее на себе.
«Юные нобили», Рязань
Директриса сидела за своим столом, нервно постукивая пальцами по столешнице. Всё внутри сжималось от тревоги.
Она не была из тех, кто легко поддаётся панике — годы работы в системе научили её сохранять лицо в любой ситуации. Но сейчас ей было не по себе. Она прекрасно понимала, что сегодняшняя выходка с костюмами могла легко обернуться жалобой от княгини Опасновой.
А вот этого ей не хотелось совершенно.
Она приподняла очки на переносице, устало потёрла лоб.
Пускай Опасновы уже не обладали былой властью, но это касалось других князей. А она… она всего лишь дворянка из мелкого рода. Обычная исполнительная пешка, вынужденная балансировать между требованиями начальства и опасностью разозлить не тех людей.
А княгиня Ирина Дмитриевна… Эта женщина явно не из тех, кто молча терпит, когда унижают её ребёнка.
Директриса поморщилась, обдумывая варианты. Но выбора у неё не было.
Она сжала пальцы в кулак, вспоминая слова княжны Матрёны Ильиной.
— Максимальное давление.
Давить на княжича Вячеслава и его друзей. Не дать им выделиться. Не позволить им взбираться по иерархии. Заставить их чувствовать себя изгоями.
Директриса вздохнула. Поэтому детям и выдали соответствующие костюмы. Это был социальный эксперимент. Так его любила называть княжна Ильина. Всё в духе её методов: найти слабость и давить, пока не увидишь, как объект ломается или — наоборот — проявляет себя, создавая отпор.
Но кто вообще придумал проверять княжича такими методами? Это же безумие!
Директриса повернула голову к тёмному окну, за которым двигались силуэты фонарей и прохожих. Осталось только надеяться, что Опаснова не обратит на это внимание. Или, на худой конец, что Ильина запомнит её участие и потом вознаградит продвижением. Хотелось бы верить. Но внутри грызло неприятное предчувствие.
А если Опасновы всё-таки не простят?
Глава 17
Значит, осьминог. Значит, морская звезда. Ну что ж. Сами виноваты. Я не жалуюсь. Я не тот, кто будет обижаться на маску из резины. Мне всё равно — осьминог я или, скажем, лангуст.
Но вот трогать Ксюню — никто не смеет. Она хотела быть русалочкой. А теперь будет какой-то беспозвоночной, без топика, без блесток, в сплошной резиновой маске. Системе надо было меня разозлить? Отлично. Она с этим справилась, молодец.
Я Разрушитель. Но мой удар всегда направлен точно. По тем, кто вредит мне, моим близким или моему государству. Они решили нас унизить? Они огребут сторицей.
И вот, День Нептуна. Мы за сценой, переодеваемся. Я помогаю Артёму натянуть его костюм морского ежа. Он в восторге. Даже пытается рычать, будто это ему что-то добавляет к образу. Морские ежи, конечно, не рычат. Артёму это даже воспитательница объясняла. Но ему пофиг. И правильно. Зато сам костюм реально неплох. Он даже на Жору похож. А Жора крутой. Не настолько как Ден, конечно, но всё же!
Затем Ксюня с Артемом помогают мне с осьминогом. Эта липкая прорезиненная штуковина натягивается с противным шлёпком. Внутри духота. Я уже чувствую, как мой мозг закипает. Напоминает молодость, марш-броски в противогазе — только без шанса его снять по команде.