Можно лишь, опять же, только ностальгировать...
Вспоминать, как задыхался от объятий, утопая в твоих волосах, на скамейке в летнем парке. Ласкал терпкие губы, мечтая испить тебя всю, без остатка и условностей, в один из самых прекрасных дней моей жизни.
Или как ты готовила мне бутерброды с сосисками в час ночи в доме твоих родителей. Ужасно вредные, с невообразимым объёмом кетчупа, майонеза и сыра, наспех разогретые в микроволновке. И как потом мы, уплетая их, смотрели мелодрамы до самого утра.
Вчера я, кстати, решил повторить этот трюк. Аналогичный рецепт, уже вряд ли уместный для моих тридцати с небольшим в плане правильного питания. Но ключевые составляющие остались, а именно - ты и ночь. Запах сыра и горячего хлеба. Магия сработала, столкнув меня в воронку, проделанную машиной времени - я словно ощутил себя подростком. Всего одна небольшая деталь - бутерброды, оказавшиеся предвестниками, пусть кратковременного, но счастья. Даже учитывая некоторое послевкусие грусти вследствие безвозвратно утраченного - то было, определенно, оно.
Начинается дождь. К слову, так получилось, он для меня - почти всегда позитивный символ. Нас будто тянет друг к другу. Возможно, при приближении порога старости, перееду жить в лесную хижину у озера, куда-то, где почти всегда идет дождь. Стану писать там тексты под его ритм, медитируя неосознанно, обласканный его сладким шепотом, пока не сойду с ума в один из дней или, напротив, не просветлюсь, совершив невозможное, поняв подлинный смысл всего... Однозначно, это будет не самый плохой конец.
Дождь давно идёт со мной по жизни. Как-то мне приснился сон о раздавшемся ночью звонке в дверь. Открыв, увидел на пороге промокшую обнаженную девушку с черными как смоль волосами. Она прижалась ко мне и попросила пустить переночевать. Потом, почему-то, мы сразу отправились в спальню...
Сон оказался столь реалистичным, что утром я ещё некоторое время расстроено ощупывал пространство кровати, не желая отпускать рассеявшуюся иллюзию.
На следующий день я встретил в университете фактически сестру-близняшку той самой незваной гостьи из мира грёз. И когда, месяц спустя, она выходила из душа, а с кончиков её локонов вода стекала на кафель - чувство дежавю получилось пугающе завершенным. Даже за окном тогда шёл практически дождь - мокрый снег.
После, в течение многих лет, я мечтал, ещё хоть единожды, ощутить вкус лучшего напитка, когда-либо испробованного в жизни - влагу дождя с твоего лица. Как в том сне. Как тогда.
Вот и сейчас слышу стук первых капель по подоконнику. Вскочив с кровати, предлагаю тебе совместную вечернюю прогулку. Ты не отказываешь. Одеваемся, и некоторое время спустя материализуемся посреди опустевшего парка. Губы касаются губ, объятых дымкой тумана. Твоя прическа блестит от влаги, мы стоим и жадно целуемся так, словно это происходит впервые. Кажется, будто электрический разряд страсти сейчас пробежит прямо меж нами, и если я превращусь в таком случае в обугленную головёшку, то это будет, в целом, поделом.
Обнимаю сильнее - прижимаешься крепче. Мир начинает существовать где-то строго за кадром. Два человека. Я. Ты. Узкое пространство, очерченное границами наших силуэтов. Небо давит тучами, но я - прирожденный сын этой уныло-прекрасной восточно-европейской равнины, а потому привык заведомо недополучать счастья. Впрочем, сейчас для меня существует лишь момент, а после - хоть трава не расти. Только твои глаза заключают сейчас для меня в себе абсолютно всё. Любовь и должна быть, наверное, такой, самоотверженной, аж до глупости, без остатка. Как когда сидишь, запрокинув голову, рассматривая космос, а вся эта вселенная, мирская суета в целом - представляется бессмысленной, существующей лишь для отражения чувств двоих, в качестве того единственного, что вообще важно.
Контакт наших губ не прекращается, и я счастлив. Просто и так по-детски, до мурашек, устремившихся ко всем частям тела одновременно. Я давно хотел как-то выразить тебе свою признательность, а, лучше, прокричать, пока не закончится воздух в легких, но доселе не получалось подобрать верных, уместных слов. Встретив тебя тогда, я, наверное, раз в жизни, сделал всё правильно - ни разу не оступился, огибая тропинки наших размолвок в течение всех совместно прожитых лет. И, да, дорогая, я, по прошествии многих лет, всё так же сжимаю тебя в объятиях, как и в тот первый раз, когда в конце ужасно боялся тебя из них выпустить. Не хочу думать, признаваться себе в леденящем душу страхе, что однажды всё закончится, но убежден, что это станет реальным лишь с последним ударом моего сердца либо не реализуется вовсе, просто потому, что смерти нет, раз нет и вещей, способных победить истинную любовь.