Скандалы. Примирения. Опустошение. После вновь побег - каждый в свою капсулу. В какой-то момент ты просто забила на меня, а я - на тебя. Помню, мы как-то сидели на промёрзшем балконе, глядя сквозь друг друга, куда-то вдаль и пустоту. Подумалось, что если невозможно хоть как-то повлиять на ситуацию - следует просто жить, абстрагируясь. Так мы, в итоге, и поступили. Потом я ещё долго сидел в одиночестве, разглядывая рисунок кофейной гущи на дне кружки, гадая, соберутся ли когда-либо вновь воедино осколки моего сердца.
В один из этих, так похожих друг на друга, дней выхожу на улицу без цели, наверное, чтобы просто проветрить мозги. Немного похолодало, благодаря чему мягкие снежинки, будто мертвые мотыльки, осыпаются с небес неспешно-равномерно, словно грешники-изгнанники из собственного мотылькового рая. И я пытаюсь продраться сквозь эту утреннюю серо-белую хмарь метели. Впереди и позади плетутся столь же странные, как и моя, фигуры прохожих, смахивающих на зомби. Озябшие, медлительные, потерянные. Даже не замечающие давно, как снегопад, подобный сегодняшнему - в действительности чарующ. Не способные придать значения тому факту, что миллионы людей по всему миру до конца жизни так и не смогут хоть однажды его лицезреть.
В воздухе витает свежесть и как-то больно смотреть, как мои снежинки-мотыльки бесцельно тают на грязном асфальте или поверхности луж. Пальцы немеют, пар при дыхании устремляется в пустоту. Зима моего затянувшегося кризиса среднего возраста. Атрофия сознания, засыпанная позабытой мишурой Деда Мороза. Опухоль безысходности в тоске северного сияния проклятых небес.
Мне вдруг мучительно хочется вернуться в Корею, в один приморский городок на востоке страны. Осенью. Чтобы дождь изо всех сил хлестал в окна отеля, заменяющие одну из стен, а я сидел в задумчивости на стуле в пустой комнате, смотрел сквозь тонкую преграду стекла на море, ударявшее волнами о камни совсем рядом, а серое предвечернее небо медленно забрало бы всю мою печаль.
Мы постоянно уверены, что вот-вот, завтра, оно и наступит, счастье. Возможно, моему клону в параллельной вселенной в эту секунду повезло больше, и он не бродит бесцельно сейчас по улицам, а, напялив рваные джинсы, включает Нирвану дома, погружаюсь в перечитывание книг подростковой юности? Кто знает...
Прохожу мимо рябины, чьи огненно-красные ягоды каким-то чудом ещё сохранились на нескольких ветвях. Несвоевременная вспышка жизни, от которой становится неловко. Ну, правда, зачем? Уже не греет взор, лишь бередит раны, вызывая жалость. Единственное, такое неминуемое увядание несет, пожалуй, некоторую эстетику, ведь эти грозди, как я - будто вне границ праздника, когда, для его триумфа, приходится надувать воздушные шары вместе со всеми, собственным и, возможно, последним теплом.
Забредаю в первое попавшееся кафе. У утомленной официантки даже нет сил улыбаться. Смотрю на неё внимательнее, и отчего-то кажется, что душе бедняжки не менее тысячи лет. Не решаюсь заговорить. Возможно, это стало бы завязкой увлекательной романтической истории, но в мире встречаются люди, ключи к дверям от сердец которых лучше не пытаться подбирать, оставив это кому-то ещё.
Кручу в руках кружку с кофе. Темная вязкая жижа цвета глаз моей смерти, что однажды постучится в дверь. Несколько часов что-то пишу на телефон, скорее, просто чтобы поговорить с самим собой. Кофе время от времени подливают, но напиток ни черта не бодрит.
Смотрю в окно. Мои мотыльки победили и больше не гибнут так бесцельно - снега навалило прилично. Свежего, мягкого, наверное, точно такого же, как сто или двести лет тому назад. Рассматриваю копошащихся в нём детишек, голосящих звонким смехом, непроизвольно вспоминаю себя в их возрасте. Тогда было также круто разбрасывать во все стороны тонны искристых даров зимы, зарываться в них, едва ли не с головой...
Сейчас, конечно, я так уже не смогу, а если попробую, вряд ли это будет уместно. Можно, вероятно, храбриться, доставая из закромов памяти какие-нибудь хипстерские цитаты про вечную молодость или как важно оставаться в душе ребенком, но факт остаётся фактом - путь в детство мне закрыт, причем уже довольно давно. Остаётся лишь смотреть на резвящихся малышей и медленно ностальгировать, после вернуться домой, читать до самой ночи, перед сном мучительно размышляя, что же именно пошло не так, раз я настолько быстро оказался ровно посредине между беззаботным детством и удручающей старостью.