По телу разливается нега - алкоголь делает своё дело, а я продолжаю активнее прятаться от действительности, укрываясь за собственными строками. Рисую вселенную без боли и отрешённой чёрствости, функционирующую по справедливым законам. Волшебное пространство, где всегда безопасно, сокрытое в потаённых безднах наших сознаний. Некоторые пропадают там месяцами, кто-то посещает подобные места лишь в случае крайней необходимости в момент, когда становится действительно тяжело. Отдельные личности затерялись там окончательно, не обращая внимания, что уже давно лежат в смирительных рубашках.
Просто никому не хочется возвращаться в реальность, где не так давно сравнялись капиталы какой-то жалкой кучки из восьми человек и ровно половины населения, любви остается всё меньше места, а войне - наоборот, размываются различия меж палачом и жертвой, неизвестность вместо шансов дарит страх, а представителей общества лишь заботит, насколько круто они смотрятся в новых ох*ительных штанах, где разрабатываются колоссальные по стоимости проекты колонизации Марса, но при этом не найдены лекарства от целого ряда смертельных болезней...
Хуже, что как бы планета не перегревалась, слетая с орбиты, мне всё равно не суждено будет выпрыгнуть из её адского экспресса, пока Ты остаёшься в купе.
И с моих ещё нераспечатанных страниц тянется пряное очарование поздней весны. Дорога извилиста, ты высовываешь голову из окна навстречу скорости и ветру. Я едва успеваю смещаться ладонью от рычага коробки передач к твоим коленям. По обеим сторонам начинают раскрываться бутоны тюльпановых полей, впереди уже вовсю сверкает заря. Навигатор уверенно ведёт к тем волшебным точкам на карте, где за неделю пролетает целая жизнь, а за ночь легко меняется мировоззрение. Хочется, чтобы путь длился вечно, я даже и готов гнать по кругу, уверенный, что то никогда мне не надоест.
В моих фантазиях мы можем утонуть в закружившейся вьюге... Смотреть с детским восхищением, как снежинки тают на ладонях. Хаотично выискивать глазами пятно луны за дымкой ночного неба. Размеренно вдыхать морозную свежесть, смакуя момент, когда та опаляется жаром наших лёгких. Слепнуть от блеска искристого снега. Верить, что не просто стоим на неприметной улице, а заключены внутри стеклянных границ рождественского шара, находясь в самом центре волшебства, что чудеса ближе, чем мы думаем, ибо способны предстать во всем своём очаровании абсолютно в любой момент.
Вдруг меня выбрасывает обратно. Что-то отвлекло, может, звук завершения цикла стиральной машины или клаксон автомобиля с улицы. Мысль теряется в отголосках метели, оставаясь до конца так и не сформированной. Похороненный в крохотном кабинете, замечаю, как беспорядочно шарю сейчас ладонями по оконному стеклу. Ещё не псих, но уже где-то близко. Пробую рассмотреть звезды, но этаж слишком низок - угол обзора не тот. Да и эти проклятые огни мешают, со всех сторон обрушивая на небо, словно громадное рекламное табло, тысячи люменов света. Я как рыба в аквариуме, оставленном в центре безликого помещения, в котором забыли предусмотреть дверь. Что в таком случае остаётся?
Лишь воспоминания, сны и творчество.
Творчество, сны и воспоминания...
И эта лёгкая печаль, подкрадывающаяся незаметно, даже когда всё в целом не так уж и плохо. Настолько привык к ней привык за годы - потому, наверное, и чувствую всегда её приближение заранее. Этот её неизменно-утонченный запах опавшей листвы с примесью свежести мороза хорошо прилипает к одежде. Она ведь и не депрессия вовсе, а так... лишь стихийная грусть. Словно на идеально прозрачное стекло, позволяющее во всех подробностях лицезреть удивительный пейзаж, набросили серую шаль. Тебе вроде бы хочется её снять, но постоянно что-то останавливает. Возможно, сомнения зарождаются потому, что парадоксально лучшее восприятие картинки выходит благодаря именно этой детали, ну либо тебе просто нравится её шёлк.
Моя молодость проходит. В принципе, если до конца быть честным, она уже практически ушла. Осталась последняя пара капель на дне. Стараясь использовать её по максимуму, я посещал разные части света, кутил чрезмерно, убеждённый, что организм это выдержит, влюблялся и переживал болезненные расставания. Словом, старался использовать шансы...
Где-то, наверное, не доработал, вероятно, мог зацепить ещё больше впечатлений, заметить представлявшиеся возможности чётче, а не упустить их, не разглядев. Теперь же я потерялся и даже не знаю, куда двигаться, кроме как напряженно работать, задыхаясь в унынии работы клерком в течение оставшихся лет, откладывать деньги на благополучие отпрысков и собственную старость, еженощно терзаясь сожалением от утерянности эпизодов юности. Потому в день, когда пойму, что более ничто в мире не заставляет меня ощутить сопричастность, будоражить или интриговать - я запрусь в комнате, чтобы слушать грустную музыку и писать свои последние письма в пустоту.