А Милочка, судя по её подчёркнутому ласковому вниманию к нему, не собиралась его отпускать от себя. Она, скорее всего, уже считала, что они дружат, а может, даже любят, так как целовались как-то раз, хотя о любви между ними речи не было. Вадим не мог сказать о том, чего не испытывал. И признаться в равнодушии к девочке тоже не мог, её ему было жаль.
Теперь он чувствовал себя словно в ловушке. И винить было некого. Сам в неё угодил. Дни летели один за другим, и каждый раз перед сном Вадим думал, завтра он точно развяжет этот гордиев узел. Расскажет Тинке, как нравится она ему и каким дураком был, когда наговорил ей гадости, а Милочке скажет, что хочет дружить с Тинкой.
Прокручивал мысленно оба свои признания, но утром, с рассветом, они улетучивались, словно туман, и всё шло без перемен: Тинка с презрением держалась в стороне, а Милочка льнула к нему. Однажды Макс Моисеенко сказал ему: «Счастливый ты, Вад, дружишь с такой красивой девчонкой!», -На что Вадим только невесело хмыкнул, знал бы Макс истину, не завидовал бы.
В завершение учебного года на последние дни мая Эмма задумала поход с ночёвкой. В него отпустили даже Алёнку Петунину с Галочкой Иноземцевой, так как установилась почти летняя жара, тепло не исчезало и по ночам.
От Караяра ребят отвезли до соседней деревни на школьном грузовике, кроме Вадковского и Петрова. Они поехали на мотоциклах. Это была идея Серёги. Ему на шестнадцатилетие отец подарил мотоцикл, а Вадим выпросил мотоцикл у деда, пообещав ему не гонять на высокой скорости. Он хорошо ездил на мотоцикле, ещё два года назад отец научил его этому, как и водить машину.
Приятно было чувствовать на лице дуновение ветра, рёв мотора будоражил кровь в жилах. Отправились они с Серёгой чуть позже машины, но уже через пять минут нагнали её. Радостными воплями встретили их ребята. А они промчались мимо, едва успев помахать им в ответ.
У соседней деревни притормозили, заглушили стальных коней, ожидая грузовик с одноклассниками. Вскоре те прибыли, когда все выгрузились, грузовик отправился налегке назад. А ребята вместе с Эммой пошли вдоль реки пешком, Вадим же с Серёгой снова помчались на мотоциклах по основному шоссе, только теперь на багажниках у них были прикреплены палатки и вёдра.
Они первыми прибыли на место, где назначена была ночёвка. Установили две шестиместные палатки, лишь тогда на поляне у реки появились походники. Вадим заметил, что Тинка несла два рюкзака, свой и Галочки, Иноземцева шла рядом с ней прихрамывая.
День выдался просто сказочный! Купались, загорали, на обед сварили уху, вечером пели песни у костра, рассказывали анекдоты. Вадим всё время ощущал волнующее присутствие Тинки, она освещала для него всё вокруг, точно солнышко, и настроение было хоть пой во весь голос. Милочку он почти не замечал, потому что держался постоянно около Серёги. С ним утром пошёл проверять поставленные с вечера на рыбу сети.
Иногда он ловил Тинкин взгляд, в нём уже не было презрения, но мелькала печаль. Или ему так казалось. Вадим пытался с ней заговорить, но всегда кто-то мешал ему остаться с ней наедине. Утром за завтраком Милочка, до этого терпеливо сносившая его безразличие, неожиданно взорвалась при всех:
- Вадковский, ты что, не слышишь, я прошу тебя подать хлеб, а ты ноль внимания, или ты снова вообразил себя Теодоро и грезишь по графине?
Невольно все замерли. Вадим, действительно витавший в мыслях о Тинке, сначала ничего не понял и недоумённо посмотрел на Ланину - что ей от него нужно, когда же слова дошли до него, покраснел, чувствуя себя пойманным с поличным, и смущённо пробормотал, что сразу пришло на ум:
- Ничего подобного. Я просто задумался о более важном… Делать мне больше нечего, как думать о разных графинях!
Тинка, сидевшая напротив Вадима, резко вскочила на ноги. Понятно, в чей огород брошен камешек. В светлых глазах сверкнул злой огонёк. Задержав на мгновение на Вадковском испепеляющий взгляд, она нервно схватила свою опустевшую чашку и кружку с недопитым чаем, направилась к реке их мыть. Там, машинально очищая посуду прибрежным песком, старалась подавить в себе гнев, одновременно злясь на себя.
Зачем было бурно реагировать? Ничего особенного не сказал Вадим. Просто-напросто он не думает теперь о графинях, то есть о Тинке. Есть у него более важные мысли, чем думать о ней. И что она взбеленилась! Парни-красавцы не могут быть верными ни в дружбе, ни в любви. Поматросил и бросил - это выражение казалось ей всегда смешным и глупым. Не знала, что оно может быть к тому же и горьким.