— А вот и наши гости, — довольно улыбнулся Клеон, обратив взгляд в сторону тускло-жёлтых людей на горизонте.
Сам он снял свою гвардейскую экипировку, убрал оружие и стоял в одной тёмно-синей рубашке и штанах такого же цвета. Был бы похожим на обычного деревенского жителя, если бы не стальной взгляд военного с железной волей. Впрочем, военные есть везде и в деревнях тоже.
Лангерт стоял чуть позади гвардейца и уже согнулся в учтивом поклоне.
Гвардейцы шли молча и быстро. Никто не говорил, не поворачивал головы, даже не глядел на красивое расцветающее небо.
Впереди шли два гвардейца, один из которых отличался от остальных цветом своего плаща и властным видом.
Отряд довольно быстро подошёл к Клеону и Лангерту, которые стояли чуть в стороне от дороги. Клеон знал, что Локус обратит на него внимание, не сможет проигнорировать двух человек, что глазеют на него. И он был прав.
Смесь удивления и радости, воодушевления и... скорого разочарования. Две секунды — и командир «Копий Вейхоу» взял себя в руки, но Клеону хватило и того. Разочарование... Так приветствует потерянного офицера командир отряда. Так он относится к хорошему другу, попавшему в беду. Начальник разочарован своим подчинённым.
Последние сомнения в принятом решении окончательно выветрились из головы теперь уже однозначно бывшего гвардейца.
Локус и Отто стояли, даже не пытаясь скрыть своё удивление.
— Доброе утро, Воины, — демонстративно поклонился Клеон. Поклон был не слишком глубоким, но вполне уважительным, — Что привело Вас в эту славную деревню в такую рань?
Лангерт сохранял положение тела и держал почтительную улыбку, благоразумно не начиная разговор с вышестоящими людьми.
Командир «Копий» не обратил никакого внимания на жест Клеона. Лицо Локуса сочувственно скривилось.
— Что же с тобой сделали, Клео,.. — с нескрываемым сожалением прошептал он.
— Мне раскрыли глаза, — коротко ответил тот, твёрдо смотря в глаза своему бывшему командиру, — Наконец позволили увидеть, кем я являюсь на самом деле. А после моей... вспышки добрые люди даже помогли вернуть мне рассудок. Они сделали это бескорыстно, потому что они свободны. И само-собой, они могут позволить себе честные поступки. Я тоже...
— Аламир тебя храни, но что же за чушь ты несёшь, — покачал головой Локус, — Тебя никогда не принуждали воевать и убивать людей, нет, — ты сам стремился к этому ещё с юношества. Именно ты всегда с каким-то особенным остервенением рвался к силе и контролю, словно... Словно готовился к противостоянию со всем миром. Высокими амбициями ты никогда не отличался, но...
— Тогда зачем? — зацепился за нужные слова Клеон, — Зачем мне это было нужно? К чему я стремился?
Локус неопределённо пожал плечами.
— Возможно, когда-нибудь ты хотел возглавить отряд... или перебраться в другой, — медленно произнёс он, — Но...
— Уж будь откровенен — ты не знаешь, к чему я стремился, — процедил Клеон, — Зачем я из года в год нанимал Манипуляторов для тренировок, зачем отвергал любые отношения, что выстраивались вокруг меня, почему на корню рубил любые привязанности и никому не верил. Ты ни о чём не знал. Для тебя я был удобным солдатиком, не более. И даже я не знал, к чему все эти старания. Тогда я этого ещё не понимал.
Локус хмуро посмотрел в сторону домов, заборов и покосившихся старых крыш. Затем он неохотно вернул взгляд на Клеона, но смотрел словно сквозь него, уже абсолютно не заботясь о произошедшем.
— Я хотел понять себя, избавиться от военного влияния, что ещё с детства оккупировало мою голову, — Клеон буквально смаковал эти слова, — Но в стенах казарм, среди постоянного гула...
Отто прокашлялся, толкнул Локуса. Тот немного встрепенулся.
— Я понял, ты невероятный страдалец, а мы ужасные люди, но можно мне поговорить с кенучи? — деловито спросил он.
— Позволь договорить, — стиснув зубы отвечал Клеон, — Твои подчинённые даже не догадываются, что они теряют, пока остаются на военной службе. Здесь нет личностей, нет имён, здесь одни каменные маски и слепые прорези вместо глаз, которые мешают увидеть...
— Достаточно, — резко одёрнул его Локус, надавив голосом и своей властью.
— Мешают... да, мешают.., — Клеон отчаянно боролся с волей своего командира. Упрямство и сила воли одного столкнулись с властью другого.
Старые привычки не уходят за один день, а власть командира вцепилась в гвардейскую подкорку очень сильно.
В итоге Клеон больше не смог сказать ни слова. На его упрямом лице чёткими и ровными линиями отображались напряжённые скулы и сжатые челюсти, а в глазах притаилась злость.