— Конечно, — сухо ответил Манипулятор и отошёл в сторону.
— Кха-кха.., — сипло пробормотал Миралинь, прокашлявшись, — Что с ними будет?
Сержант с удивлением посмотрел на него.
— Мы выдворим их из Вихи, — сказал он, — Выбросим у руин Циянго, где их задание и должно было закончиться. По словам Владыки, смерть они не заслужили, а за их преступления заплатит Вейхоу. С Вами по поводу компенсации поговорит наш агент. Больше я ничего не могу Вам сказать. Ждите.
Миралинь кивнул, обессиленно упав на пол. Больше он не шевелился.
— Проверьте-ка его, — обратился командир к Манипуляторам с ноткой беспокойства в голосе, — Если при нас умрёт, это могут и на нас списать...
— Да не умрёт он, просто истощён, — раздражённо отозвалось серое пальто.
— Всё-равно проверьте, — упрямо ответил сержант, — Боль — сестра Смерти, слышали такое? А с одной сестрой он пообщался сегодня довольно плотно.
Манипуляторы присели возле Миралиня, не забывая что-то ворчать про себя, а командир отряда обратился к Воинам.
— Солдаты! — повернулся он к кучке Воинов, что собрались у выхода, — Хватаем этих бедолаг и тащим на улицу. Вторая повозка прибудет в течение часа, первая уже на Площади. Грузим ту гвардейскую пачку на первую, ждём вторую повозку и грузим этих, — мотнул он головой в сторону, — Всем всё ясно?
— Так точно! — хором ответили Воины. Манипуляторы, что уже закончили свою работу, молчали.
— Везём этот мусор до Циянго и бросаем их там! — закончил свою речь сержант, — На этом наша задача заканчивается. Всё усвоили? У всех всё в порядке?
— Так точно! — отвечали Воины.
— Так... точно, — с небольшим опозданием отозвались несколько раненых. Командир глянул на них, но те изобразили полную готовность.
— Что ж.., — медленно произнёс сержант, протерев лоб ладонью, — Тогда всё. Амал-ин.
Эпилог — Семья своих не забывает
Проснулся я от какого-то странного звука. Он был... непохож на всё то, что я слышал раньше. Звуки лились последовательно, создавая какую-то свою мелодию, но звучали так приглушённо, так далеко...
Резким рывком я поднялся с кровати. Мелодия звучала сверху, то есть со второго этажа. Я окинул взглядом пустующую кровать, где спал Лингоши... Вот ведь паршивец — сам не спит и другим не даёт. На каком-то инструменте играет, поди.
Я натянул рубашку и потянулся за штанами. И ладно ведь я, но ему ещё и на сон детей плевать, что ли?.. Пожалел бы деток. У любой жестокости и безразличности есть свои границы... Ну ладно, в частности есть хотя бы одна — детей обычно не трогают. Особенно чужих.
Я надел тапки и пошёл наверх, прямо к старому наглецу. Небольшая винтовая лестница, от которой у меня даже закружилась голова...
— Доброе утро, внук, — раздался низкий и неторопливый голос Лингоши, — Чего не спим, надоело?
Когда я только осматривал этот дом, я как-то наплевал на эту комнату. Да, я помнил, что у дома два этажа, но руки как-то не дошли. Точнее, ноги. Я просто завалился спать на первую же попавшуюся кровать и в ус не дул. Детей укладывал старик... Должен же он хоть как-то расплачиваться за своё несносное поведение?..
Оказывается, наверху было довольно уютно. Небольшой столик, пару стульев, мини бар в углу, несколько лампочек по углам комнаты, пару свеч на подоконнике... Всё это я заметил лишь краем глаза, потому что первым делом заметил Лингоши, его ухмылку, и какую-то странную бандуру, за которой он сидел.
— Так-так... Душами покойников изволишь играть? — хмыкнул я, скептически осматривая странный инструмент.
Брови старика так и взметнулись — не ожидал он такого. Просто по форме инструмент сразу напомнил мне гроб, хотя, конечно, форма была другая. Широкая горизонтальная установка была, судя по всему, деревянной и была покрыта чёрным лаком. На уровне рук Лингоши имелся длинный выступ. Там были белые линейки... и чёрные. Что за чертовщина-то?
— Неуч ты, Мин, — вздохнул старик, отворачиваясь от меня, — А это — пианино. Будьте знакомы.
Я с серьёзным лицом поклонился инструменту и присел за стол. А Лингоши продолжил играть.
— Там вообще-то дети спят, — заметил я.
— Дети спят крепко, — равнодушно бросил старик, не переставая играть.
Как я и думал.
Звук мне понравился. Было в нём что-то глубокое, насыщенное и отстранённо-холодное. Словно инструменту вообще плевать на происходящее. Его это просто не заботит, его дело — петь, одухотворять окружающих, вселяя в них нужные эмоции.
Лингоши играл... приятно. Для меня все движения его рук по этим белым и чёрным клавишам были как из другого мира, но мелодия была красива. Она вселяла уют и спокойствие, уверенность и решительность, надежду и... простую силу. Силу жить дальше, силу жить в мире, что с довольно раннего возраста пытается отвергнуть тебя, но доброта людей и родственная связь выручает тебя из пропасти.