— Зато мы получили некоторую информацию, оказывается... — начал опять дед, но я не хотел его слушать, так что просто упрямо крутанул головой и выкрикнул:
— Да мне плевать!
— ... ты не так уж и наивен, раз смог выйти из потока, — бесстрастно закончил дед.
— Давайте всё же присядем, — примирительно произнёс мужчина, указав на небольшой стол с тремя стульями у витрины.
Я шумно выдохнул: последняя ниточка разума к моим эмоциям шептала, что не стоит терять лицо и пускаться во все тяжкие, оскорбляя деда, так что я просто кивнул. Мы пошли к столу, который стоял в небольшом отдалении от витрин. Колющая боль в голове немного поубавилась.
Взглянув на стены и убранство комнаты, я вновь удивился. Всего несколько картин и одни единственные часы украшали голые красные стены; алтарь-вулкан у дальней стены был вообще больше оранжевым и несколько выбивался из общих цветов, которые теперь не казались такими уж и единообразными. Стол, к которому мы подошли, и вовсе был обычным бухгалтерский чёрным столом, которого я явно не видел раньше. Кроме того, помещение было явно темноватым; несколько люстр на такое большое помещение, очевидно, не хватало, так что обилие настольных ламп создавало ощущение конторы... Я встрепенулся и всё же сел за предложенный стул.
— Спасибо за терпение, Миншу, — сказал китаец, когда мы уселись, — Меня зовут Миралинь, и я глава семьи Курья. Приношу свои извинения: обычно до такого у нас никто не доходит, а закрыть тебя от потока я просто забыл, увлёкшись беседой... Это меня, конечно, не оправдывает, но...
Ему я верю, искренность в его словах чувствуется словно под коркой. К сожалению, в нашем мире большинство чувств и ощущений можно навязать, так что даже своему наитию доверять нельзя. Тем не менее, здесь и сейчас у меня нет хороших альтернатив.
— Я всё понимаю, — попытался улыбнуться я, но вышло что-то вроде гримасы, — Мигрени — вещь неприятная, особенно если Вас отвлекают, — посмотрел я мрачно на Лингоши, — Так что извинения я принимаю, и давайте больше...
— Стоп-стоп,.. — удивлённо произнёс старик-Учитель, — Ты что, слышал наш разговор?
— Я точно слышал, что ты просил Курья-тано выключить меня из потока, — недовольно произнёс я. Они оба явно были удивлены, — А Вы сказали, что забыли сделать... Из-за той самой мигрени.
Миралинь и Лингоши переглянулись:
— Видимо, с тобой нам здесь будет интересно, — покачал головой хозяин магазина и ушёл куда-то за витрину.
— Видишь ли, Миншу, — осторожным тоном произнёс Лингоши. Я даже насторожился — он очень редко говорит подобным образом, — Чтобы сознательно и самостоятельно выйти из подобного потока неподготовленному человеку, ему нужно догадаться о чужой природе своих мыслей, и — выделил он, — понять их некоторую несостоятельность, что ты и сделал.
— Хорошо,.. — медленно произнёс я. О том, что я был под влиянием потока, мне уже давно стало понятно. И выйти из него очень сложно. Но они ведь явно были удивлены не этим.
— В таком случае человек не просто выходит из потока, — вкрадчиво произнёс Лингоши, поглядывая в сторону ушедшего Миралиня, — Он встаёт против него, то есть против течения. Многое зависит от его способностей, многое от потока, но суть одна: человек переживает серьёзные нагрузки и теряет связь с окружающим миром. То, что ты вообще смог нас услышать.., — дед шумно вздохнул, — Это действительно поражает.
Не нравятся мне такие недомолвки, да и не понимаю я их. Но я как-то ведь это сделал, что это всё значит?
— Если не углубляться в полемику, то причин может быть всего две, — медленно проговорил Лингоши, — Либо ты из так называемых статичных людей и влияние тока на тебе намного меньше, как и твои способности на это...
А как же тот уличный старикан?
— Но почему тогда на улице... — начал я.
— Значит, дело во второй возможной причине, — резко ответил дед, который явно ожидал от меня такой реакции, — Скорее всего, ты хорошо чувствуешь социально-психологическое влияние извне.
А вот это уже интересно. Если старик всё же окажется прав, то у меня на руках очень сильный и неизученный козырь. Из этого может выйти много интересного. Но опять же, тот шарлатан...
— Этим объясняется и отказ от навязанных в этом месте мыслей, чуждых тебе, — всё так же медленно проговаривал Лингоши, — И даже твоё внезапное желание отовариться у того проходимца тоже имеет вполне материальную почву.
— Разве я сам не должен был распознать его ложь? — нахмурился я, — У него бы не получилось запудрить мне мозги.
Лингоши лишь покачал головой.
— Ты ещё не умеешь управлять своими ощущениями, — сказал он, — Если твои собственные мысли на его счёт были доброжелательными, то от него требовалось лишь слегка подтолкнуть тебя в нужную сторону. Он не создал ни противоречивых тебе мыслей, ни образного диссонанса. Ты лучше вот что скажи, — вдруг другим тоном сказал Лингоши, — О чём ты думал, когда выбрался из влияния этого места?