— Да, Миншу, — строго ответил старик, глянув свысока прямо в глаза своему внуку, — Нам придётся начать твой путь развития уже сейчас. Как ты сам понимаешь, у нас просто нет выхода...
— Да я давно готов! — горячо перебил Миншу и перепрыгнул небольшую рытвину. Мостик стоял рядом, по нему и прошёл неспешно старик, покачав головой.
— Отшельничество не зря разрешают начинать только с шестнадцати лет, дело даже не в учении энергии Жизни, а в обычных навыках общения и бытовой жизни. Вот скажи мне, как себя надо вести с людьми, у которых ты пришёл просить ночлег?
— А разве не во всех деревнях есть семьи, занимающиеся...
— Конечно же они есть везде! Но этикет никто не отменял. Это раньше ещё могли закрыть глаза, но с недавних пор... Скажем так, люди стали более подозрительными. Так скажи мне, что ты должен сделать, когда мы с тобой подойдём к этой самой семье просить место на ночь?
— Да вроде понятно примерно, что говорить, — начал Миншу, почувствовав подвох. — Поприветствовать главу со всем уважением, вежливо попросить место на ночь...
— Пока и стар, и млад у входа нас встречают, — коварно произнёс старец, чуть прищурившись и приподняв уголки губ.
Боги, нет... Как я мог забыть? И сейчас...
— Пусть старший говорит, а остальные замолкают, — слова сами вырвались у мальчика, на что он только шумно вздохнул.
— Только один человек представляет просящих и имеет право говорить за всех. И ты этим человеком сейчас точно не будешь, — поучительно проговаривал старец, повернув голову в сторону затылка летящего впереди мальчика.
Слова деда эхом отзывались в голове Миншу, пока он быстро шёл вперед, удаляясь от своего нового наставника. От злости на самого себя за то, что он умудрился забыть такую очевидную вещь, кипела голова, которую и так словно набили ватой. А дед шёл спокойно, чуть посмеиваясь.
— Так вот что это такое — ритмично-размерное закрепление, — промелькнуло в голове Миншу, — Он выразил мысль стихами и задал размер первой строчкой, а я продолжил её! При этом не зная изначального стиха! Слова сами вырвались... Мог ведь и просто напомнить мне, но ведь нет, надо применить свои навыки, да ещё и унижать потом своим поучением очевидного. А теперь мне даже думать неприятно, вот ведь...
Мальчику было обидно ещё и за то, что он начал осознавать, с кем он будет проводить почти всё ближайшее время. К таким вот моментам нужно не просто начинать привыкать. Нужно их полностью принять как данность, чтобы обучение шло лучше. Действительно обидно, чтоб его.
Раньше у него никогда не было личного наставника, он сам занимал себя в деревне, да и слишком мал был, чтобы к нему кого-то приставлять. А теперь всё сводится к тому, что он будет под полным присмотром своего деда — тот был Учителем. Не наставником и не ментором, а Учителем. С такими гениями обучения и работы с людьми Миншу ещё не встречался в своей жизни, а сам дед раньше был отшельником чуть ли не на постоянной основе. Потому старик почти и не знал своего внука, как и тот не знал своего дедушку.
Так они прошли ещё немного времени в молчании, пока не подошли к развилке. Тропинка из небольшой лесной полоски земли расширилась в полноценную мощёную дорогу, расходящуюся в три стороны. Рядом стоял небольшой столб с четырьмя стрелками указателей, самая нижняя из которых почти полностью выгорела. Во всяком случае, надписи на ней было не разобрать.
— деревня Дайуон, деревня Тайлаганг.., — читал Миншу надписи на указателе и затем спросил, указывая на нижний:
— А зачем этот спалили?
— Уничтоженная деревня, — спокойно ответил старик, подходя ближе. — Так обычно только такие места и отмечают.
— Это значит, что и к нам указатели... — вздрогнул мальчик и затих.
— Да, внук. Только теперь это не к нам. Мы туда больше не вернёмся, ты понимаешь?
— Я... — сглотнул Миншу, — понимаю.
— Ну вот и ладно, а нам с тобой направо. И не волнуйся — всё придёт в норму. Со временем.
* * * * *
Яркое зарево заката огнём охватило дощатые крыши домов и прекрасные цветочные кусты. Люди медленно расходились по своим домам, лавочники потихоньку стягивались в кабачки, дабы посудачить на свои вечные неизменные темы: что де и люд нынче не тот, а выпивка дорожает; что де и провинциальные молчат, даже в такое неспокойное время не поддержат нас, бедных рабочих и честных продавцов. Время было ещё не совсем позднее, ночные работники ещё досматривали сны. Из одного дома на окраине деревни вышел бодрый мужчина лет пятидесяти, а подле него — молодая девчушка лет шестнадцати, хмуро смотрящая по сторонам.