Локус хотел ещё разок попытаться уладить пустой конфликт, на этот раз чуть хитрее. С манипуляциями сознанием он сталкивался лишь в армейских пределах, где такая вещь, как воинская дисциплина, решала всё. Легко подбрасывать посторонние мысли, когда тебе все подчиняются. Но и попытаться сделать подобное вне армии ему всегда очень хотелось.
Пьяницы с ножами медленно подходили к гвардейцу, и выжидать было уже опасно. Следуя лёгкому наитию, командир гвардии «вслепую» закрутил потоки у головы ближайшего мужика и одновременно выхватил меч. Другую руку, что выполняла закручивающие движения, он попытался скрыть, повернувшись боком к противникам. Локус сделал ставку на скорость и свою боевую стойку: все знали, что работать на два фронта довольно сложно, поэтому могут и не подумать на воздействие с его стороны.
Мужчины немного замедлились, но Локус ждал не этого.
— Мужики... — внезапно повернулся к своим патлатый с ножом, — может, всё же не стоит? Он с мечом, в доспехах... Не пробьём ведь даже, а сами покалечиться можем.
Локус стоял без движения, всеми силами стараясь сохранять пустое и безразличное выражение на лице, несмотря на всё отвращение к безмозглым кретинам, которые только с промытыми мозгами способны засомневаться в своих силах против полновесного Воина во всеоружии. Ему даже очень захотелось, чтобы они вдруг оказались чужаками в этой провинции, поскольку в таком случае их смерть никак не затронет Владыку.
— Он рукой дёрнул! Эта тварь надоумила... Убейте его, парни... — страшно закричал лежащий парень мертвецким голосом и зашёлся в приступе кашля. Но все мужики поняли его, и даже патлатый абсолютно трезвыми глазами посмотрел сначала на него, а потом повернулся к Локусу. Командир гвардии уловил его взгляд: он был безумен.
— Умри, ублюдок! — прорычал он и побежал к гвардейцу. А за ним побежали и все остальные.
«Я пытался, Владыка, но ты не будешь отрицать: моя жизнь важнее...»
* * * * *
Ну что тут скажешь? Похоже, старик в очередной раз не собирался ничего пояснять. Однако так просто сдаваться я был не намерен.
Этот кошмар... то есть дурман, определённо как-то на меня повлиял. Во всяком случае, сейчас я должен бы изнывать от любопытства и заваливать старика вопросами, на которые он бы просто отмалчивался. Ну не привык я молчать там, где каждое слово, что я вытяну из окружающих, может помочь мне разобраться в обстановке. Однако сейчас я испытывал всю силу безразличия, как оно есть. Вопросы мои остались глубоко в сознании, и доставать их раз за разом мне абсолютно не хотелось. Поправиться, уйти к своему кенучи, обсудить ситуацию, а потом начать подготовку Воина — вот всё, чем я планировал заняться в ближайшее время. В самом деле, если никто вокруг не собирается делиться со мной никакой информацией, почему бы мне не научиться жить без неё?
Мне хватило около двух часов отдыха, чтоб восстановиться. Ноги болеть перестали, но странная ноющая боль в боку осталась. Когда мне наконец разрешили встать с кровати, солнце уже клонилось к закату. А ведь ничего не было сделано, по сути...
Медленно опуская ноги с кровати, я отмахнулся от помощи Лингоши и попытался встать. Ноги держали меня вполне уверенно, так что, осмелев, я сделал один шаг. Второй. Третий. Увидев неодобрительный взгляд деда, попрыгал сначала на одной ноге, потом на другой — видеть его немое осуждение было для меня наслаждением, как и вновь встать на ноги после многих часов постельного режима.
— С ногами аккуратнее, калека, не ровен час, вновь свалишься...
— Не в этой жизни, старик, — огрызнулся я, — Дурацкий кошмар только младенцу и страшен.
— Судя по твоей раздражительности, от младенца ты ушёл недалеко, вот я и волнуюсь.
— Ну ты-то точно ведёшь себя как настоящий взрослый, — холодно ответил я, быстрым шагом направляясь к выходу из комнаты. Следующие слова я произнёс уже за дверью, — Как настоящий дедушка — понимающий, уважающий и заботливый человек.
Вот я уже спускаюсь по лестнице, так что увидеть лицо Лингоши я не мог. Но то, что он ничего не ответил, сказало мне достаточно. Вот ведь злобный и эгоистичный старик.
Оставаться в этом доме я был не намерен, никаких вещей я здесь не оставлял, так что сразу направился к выходу. У витрины стояли какие-то люди, а с ними терпеливо разговаривал Миралинь. Ах да, нужно и попрощаться. Но не мне же это делать, когда рядом старший? Я даже развернуться и взглянуть на старика не успел, как он заговорил сам: