— Потому что ты знаешь, что это не безделушка, — ответил он мне, усмехаясь, — Потому что тебе известно, насколько на самом деле ценна эта вещица. Потому что, в конце концов, ты уже считаешь этот кулон своим, разве нет?
Наблюдательного старика не проймёшь, да и я не умею владеть лицом. Он точно заметил моё ошеломление и теперь будет дальше гнуть цену. Однако сдаваться я не собирался.
— Да гроша ломаного этот весь хлам не стоит! — сказал я со слабым возмущением, которое тоже не смог отыграть как надо, — Я не против купить этот кулон, но о какой мнимой ценности Вы говорите?
— Парень, перестань ломать комедию, я уже еле сдерживаю смех, — устало проговорил старик. Не скажу, что ему было хоть немного смешно, — Ты ведь даже отдать мне его обратно сейчас не сможешь. И я даже не о жадности говорю.
Я с удивлением взглянул на него и кулон в моей руке. Да без всяких проблем отдам обратно этот дурацкий камень, что он возомнил о себе? Я дёрнулся было протянуть руку с кулоном в шкатулку, но в очередной раз за этот бесконечный день удивился. Отдать обратно кулон, мой новый талисман, загадочную вещь в себе, которая только пропадёт у него? Держи карман шире... В общем, этот чёртов старик оказался прав. Не могу я отдать его обратно, моя натура не позволяет мне это сделать. Да он ещё и ухмыльнулся, заметив мой манёвр. Я почувствовал злость, осознавая проигрыш.
Ну ладно, старче, последняя уловка.
— Хорошо, признаю, вещица мне понравилась, — с притворной грустью поражения проговорил я, потянувшись за кошельком в карман брюк, — Серебряная цепочка, гравировка, тёмно-красная линия в виде трещины... Пятьдесят омел готов отдать.
Сам не знаю, на что я рассчитывал. Быть может, на безысходность старика, который не мог толкнуть эти вещички подороже, чего я, собственно, вообще не понимаю. Или на его податливость и уважение к Лингоши, а значит — и ко мне.
Блеф был глуповатый, что старик моментально понял. Гневно сощурил брови и раздул ноздри, что выглядело даже забавно. Этому старичку совершенно не к лицу праведный гнев и возмущение.
— Что за гроши? Сто пятьдесят, не меньше, — загремел он, испепеляя меня взглядом.
Он выглядел не только смешно, но и жалко. Но в нашем мире не судят по внешности, только в правде была сила. Поэтому мне пришлось изворачиваться дальше.
— Да за такие деньги я бы купил... намного больше! — неуверенно ответил я, с трудом подбирая слова. Ну не умею я торговаться, что уж тут сделаешь. Детей такому не учат.
— Хорошо, — неожиданно мягко сказал старик и убрал шкатулку обратно.
Я даже удивиться не успел, тут же поняв его замысел.
Он спокойно протянул руку. Я с ужасом посмотрел на это чудовищное жало неизбежного проигрыша — последний и самый сильный ход.
— Верни кулон. Жаль, что мы не смогли договориться, — сказал он с терпеливой скукой на лице.
Шах и мат. Я беспомощно и тупо смотрел на свои руки.
Видя, что я медлю, старик покачал головой:
— Ты же не будешь пытаться обокрасть старика? Я тогда попросту вспомню о своих навыках, которыми не пользовался из вежливости, и я уже не гарантирую твою безопасность.
Я взглянул на солнце и уходящие чёрные облака, посмотрел на сырую землю. «Пока я спал, природа не дремала.» — мелькнуло у меня в голове.
Усилием воли я взглянул в глаза этому барыге. Они выражали лишь спокойствие и уверенность.
— Пусть будет сто пятьдесят, — тяжело проговорил я, доставая купюры из кошелька и опустив взгляд.
— Двести, мальчик, двести, — покачал головой старик.
Я заскрипел зубами, но так и не поднял глаза.
— Пусть будет двести.
— Амал-ин.
* * * * *
— И на что они только рассчитывали? — покачал головой гвардеец, разглядывая аккуратно разложенные трупы.
— Сам не знаю, — пробурчал Локус, — Сказал бы, что их послали задержать нас, но даже для такого эти дурни непригодны.
— А что с ними делать будем? — вылетело из толпы гвардейцев.
— Сожжём, — ответил Локус, — Занимайтесь. Осматривать их не надо, я уже убедился, что тут никаких зацепок, так что прямо так и жгите.
К небольшому стыду командира, ему не удалось вырубить этих болванов — уж слишком резво они налетали на его меч. Поэтому первым же убитым был самый разъярённый патлатый мужик, которого Локус пытался использовать, чтобы остудить конфликт. Дальше Локус стал действовать намного осторожнее, выпустив импульс и оставив работу на своих подчинённых. Однако те не смогли уберечь никого, кроме лежащего поодаль мертвецки пьяного мужика. Его просто приложили по голове.
— Слушаюсь, — ответил рой голосов, а Локус уже отошёл в сторонку, всматриваясь в далёкий горизонт. По оценкам Локуса, до вершины горы оставалось идти ещё несколько километров, что они бы прошли меньше чем за час, но никто не мог знать, чем в очередной раз может удивить природа.