Спустя несколько секунд дверь открылась, и я бесцеремонно зашёл внутрь. Встречал меня Миралинь. Лицо его было непроницаемым, но прежней теплоты я не видел.
Эх, сколько не оттягивай неприятные моменты, когда-нибудь всегда приходится их переживать. Побыстрее бы покончить с этим, да вот беда - такие моменты как назло тянутся очень долго.
— Прошу прощения, Миралинь-тано, — уважительно поклонился я мужчине, выдавливая из себя эти слова, — Я несправедливо обвинил Вас в том, к чему Вы не имеете никакого отношения. Конечно ни Вы, ни вся деревня не обязаны... — сбился я с мысли, но тут же перестроился, — ...помогать нам. Было ужасно глупо с моей стороны так поступать.
Я не хотел затрагивать тему вины нашей семьи в произошедшем, так что попросил прощения лишь за те обвинения, которые я себе позволил в адрес семьи Курья. Глава семьи улыбнулся и посмотрел на меня уже совсем доброжелательно. Эх, не уверен я, что он не заметил моей попытки уйти от неприятного вопроса, иначе я бы опять показал себя упрямым и неразумным ребёнком.
— Я понимаю, что тебе непросто всё это принять, — неожиданно серьёзным тоном ответил он, — Слишком многое навалилось на тебя за эти дни. А уж этот день.., — покачал он головой, выразительно взглянув на редкие лучи заходящего солнца.
Я молчал, да и сказать мне было нечего. День действительно выдался напряжённым, но скоро он наконец-то закончится, и я начну своё обучение.
— А эмоции — они на то и эмоции, чтобы мешать здравому рассудку, — наставительно продолжал он, — Но ты пришёл и извинился, а значит свои эмоции ты уже можешь перебороть, а для твоего возраста это впечатляет.
Мне вдруг надоело его слушать. Захотелось сделать что-нибудь обратное: накричать ещё раз, погромить магазин, разбудить Лингоши...
— Да-да, впечатляет,.. — рассеянно протянул я, глядя в сторону лестницы, — А как мой дед?
— Всё с ним хорошо, — ответил Миралинь, усмехнувшись, — Отдыхает от тебя.
— Ясно, — всё ещё рассеянно ответил я.
Видимо, мой Учитель не горит желанием начать меня обучать прямо сегодня. Что он там говорил до нападения? «Посидим у алтаря, отдохнём, а там и начнём.» Глупо, конечно, цепляться за слова, но можно хоть попытаться.
— Он попросил меня показать тебе кое-что, — услышал я скептичный голос мужчины, услышав который, я вновь поднял глаза на Миралиня. Тот оценивающе осматривал меня и чего-то ожидал. Брови сами собой полезли на лоб — что я прослушал, чего он ждёт? Разве он спрашивал меня о чём-нибудь?
С некоторыми усилиями я отвёл глаза в сторону и попытался придать лицу безучастное выражение, рассматривая окружение. Лёгкий полумрак уже подступал в эту часть дома; лампы не горели, свечи тоже стояли без огня, разве что вулкан у дальней стены привлекал взгляд своим ровным и неестественным свечением. Я вдруг подумал, что мне теперь придётся привыкать ко многим неестественным для меня вещам.
Присмотревшись к стене, возле которой стоял алтарь, я увидел несколько раз закрашенное и потому еле заметное выжженное пятно на стене. Можно подумать, что это действительно вулкан выплюнул из своих недр кусочек огня и подпалил стену. Меня же это пятно натолкнуло на другую мысль, и я сразу вспомнил слова Миралиня.
Эмоции. Яркая буря сильнейшего выброса человеческой энергии. Эмоции способны на многое: люди распаляются под призывом воодушевления, загораются от воли своей радости, светятся своим счастьем. И рядом с ними всегда незримо ступают волны одиночества, щупальца страха и беспокойства, которые тёмными и безнадёжными ночами выкачивают силу из остальных людей, что не способны отыскать в себе тот вечный источник надежды, уверенности и непоколебимой верности своей жизни, что дремлет в душе каждого человека. Меня посетила ещё одна интересная мысль: в деревне ты более защищён от напастей плохих чувств. Тебя постоянно окружают близкие люди, соседи, друзья и родственники, с которыми ты вместе работаешь и радуешься очередному восходу солнца. В больших городах, за толщами стен и километрами разлуки, человек больше нуждается в таком алтаре. Если не ухаживать за своим источником человеческих сил, его неисчерпаемые запасы уже не будут казаться таковыми. Он затвердеет, загрубеет и поглотится в однообразных днях работы и напряжения. Миралинь продолжал наблюдать за мной. Я едва разлепил губы и сказал: