Я поднялся, свесил ноги с кровати и поглядел в окно. С улицы не доносилось ни звука, а в комнате мирно похрапывал Лингоши. Гостевая комната была побольше той, где мы с ним по очереди валялись в отключке. Шкаф с одеждой, небольшой стол с двумя стульями, на столе на всякий случай горит свеча. Я даже бросил на неё взгляд — огонь был едва заметен, что и неудивительно — сейчас время самых медленных потоков.
Что-то пройтись захотелось. Я встал с кровати, продел ноги в тапочки и пошёл к двери. Мы были в жилой части дома, как выйти на улицу я помнил, так что, осторожно прикрыв за собой дверь, я направился вдоль длинного знакомого коридора. По обе стороны от него было несколько дверей — там жили сами хозяева. В конце коридора вниз спускалась лестница, а за последней дверью...
— Эй, — услышал я шёпот слева, за приоткрытой дверью. Я удивился, но заходить не спешил — вдруг это не мне?
— Парень, заходи, — вновь прошептал кто-то за дверью, и я, воровато осмотревшись, зашёл внутрь комнаты.
Да, то была та самая комната с койкой, где я лежал. Кровать в углу, рядом окно, а возле двери стоит стул. На заправленной кровати сидел Миралинь. Он смотрел на меня в темноте, покачивая головой.
— Покой нам только снился, а? — спросил он тяжко.
— Да какой уж там, — вздохнул я, усаживаясь на стул, — Я был бы рад, если бы мне снилось что-то спокойное.
— Отголоски дурмана? — кивнул он в мою сторону, будто спрашивал. Я только заметил, что всё это время держал левую руку у виска. Пришлось убрать руку и кивнуть мужчине.
— Вновь меня избивали в Циянго, возле дверей несуществующей казармы, — вспоминал я, — А я из раза в раз отказывался идти навстречу.
— А что от тебя хотели-то? — поинтересовался Миралинь.
— Да там.., — начал я, но тут же и замолк. А в самом деле, что ему нужно было, к чему были эти пафосные изречения? Прогнав по памяти весь сон, я так и не смог вспомнить ни одного требования.
— В самом деле.., — пробормотал я.
— Что?
Вот же позорно получилось. Надо было спросить ту тварь, что ей нужно от меня, и сон бы сразу развеялся. Однако Манипулятор мог бы и сплести что-нибудь интересное, но я в любом случае заподозрил бы что-то. А так как самый наивный идиот поступил.
— Не знаю я, что он просил, — огрызнулся я, — Не до того было.
Глава семьи Курья расслабленно выдохнул.
— Значит, это точно был лишь сон, — сказал он, потянувшись, — Снотворец бы не стал так топорно работать.
А я что, всё ещё в опасности? Курья так ничего и не предприняли, чтобы та ситуация не повторилась? А есть же ещё та женщина... как её... Люцилль, вот. Она тоже ничего не сделала, чтобы меня защитить в дальнейшем?
— Подождите.., — медленно заговорил я, но сразу понял одну вещь. Скорее всего, Миралинь знает об этой женщине и её возможностях не больше, чем я. То есть ничего он не знает, и дело это гиблое.
— Да? — спросил мужчина, закрыв лицо руками.
Ну ладно, спросить то в любом случае есть о чём.
— Меня вновь могут одурманить? — спросил я, сдерживая злость. Я помнил о той перепалке с Миралинем и не хотел вновь распаляться.
— Очень сомнительно, — покачал головой мужчина и повернул голову к окну, — Твоя психика и психоэнергетика перегружены, оттого тебе и снятся кошмары, а овладение потоками даётся труднее.
Какой же этот тип спокойный и невозмутимый.
— И почему бы им не нагрузить меня ещё больше? — мрачно спросил я, тоже посмотрев на окно.
Миралинь повернулся ко мне и усмехнулся.
— Да потому, что человеческий организм не дурак, — насмешливо произнёс он, — И он не будет держать в себе то, что ему вредит. Хотя бы постарается от этого избавится.
Интересные он вещи рассказывает. Вот я как-то не додумался сравнить непонятную для меня бивисферу и её неочевидные механизмы со своим организмом. Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— И как же он это сделает? — спросил я.
— Если нагрузить тебя сейчас, в твоём нынешнем состоянии, ты просто-напросто изолируешься, — серьёзно ответил мужчина, — Твоё тело откажется пропускать через себя потоки энергии, ты вылетишь из сна и впадёшь в состояние, подобное тому, в котором остался офицер, что напал на вас с дедом.
Да, я помнил того лучника. В тот момент меня волновал только Лингоши, но после того как его увезли, я обратил внимание и на Воина. Он так и остался стоять на дороге — с луком в руке и ненавистью во взоре. Что с ним сделали потом, я понятия не имею.