Мы сели за стол, отец прочитал молитву, а Генри, как всегда, приклеил жвачку на вилку. Мы обожали, когда он отдирал ее. Мы стали передавать миски с разваренными овощами, от которых поднимался пар. Лайярд посмотрел через весь стол на меня и важно, отчетливо сказал:
— Это из-за нее Флора убежала.
— Что? — спросил отец.
— Она могла закрыть калитку и не закрыла. Она наоборот ее раскрыла, и Флора убежала.
— Это правда? — спросил отец.
Все за столом смотрели на меня. Я кивнула, с большим трудом проглотив то, что было у меня во рту. К моему стыду по щекам потекли слезы.
Отец отрывисто крякнул от досады.
— Зачем ты это сделала?
Я не ответила. Я положила вилку и, не поднимая глаз, ждала, когда меня отправят из-за стола.
Но этого не случилось. Какое-то время все молчали, потом Лайард как ни в чем не бывало сказал:
— Она плачет.
— Ну, ничего, — ответил отец. И тогда он снисходительно, даже посмеиваясь, произнес слова, по которым я поняла, что прощена и навеки свободна.
— Она ведь девочка, — сказал он.
Я не протестовала даже в сердце. Наверно, так оно и было.