Ранним утром крики петухов прервали сон старшего из братьев. Протирая заспанные глаза, он нехотя осмотрелся, и зябко поежившись, снова залез под тулуп, погрузившись в полудрёму. Знакомые звуки лёгкого звона подойника и прочего шума начинающего оживать двора, вызвали лёгкую тёплую улыбку и отдалили в свой тёплый мир.
В сарай вошла хозяйка, но уже в домашней одежде, с той же самой корзинкой в руках наполненной доверху. Она тихо подошла к спящим мальчикам. Усмехнувшись, стала рассматривать их.
Старшему было лет двенадцать. Худощавый парнишка с малой россыпью веснушек на щеках и торчащими каштановыми вихрами. Он сопел тихонько, подперев кулаком щеку,
Курносому мальцу было лет восемь. Задрав голову, с полуоткрытым ртом он дышал учащённо, причмокивая при этом. Наверное, снилось ему что-то интересное.
– Мальчики!
Ребята проснулись и сели, протирая спросонья глаза.
– Как спалось, хлопчики? – улыбнулась хозяйка.
– Спасибо, хорошо, ― и тут старший спохватился:― Мир вашему дому!
Братишка, тоже вспомнив положенные традиции, поклонился.
Женщина осталась довольна.
– А вы куда идёте-то?
– В Борки.
– В Борки, ммм! А к кому? – она заинтересованно склонила голову.
– К бабушке.
– А как её зовут?
– Анастасия Антоновна, – хором ответили братья.
Глаза её удивлённо расширились. Присев, хозяйка стала всматриваться в их лица.
– А вашу маму, не Полиной ли зовут?
– Дааа. – озадаченно переглянулись мальчики.
Помолчав, она спросила:
– А что же это вас одних отпустили?
– Мама в больнице лежит, вот и велела к бабушке идти, ― опустив голову, вздохнул старший.
– А отец что же?
– Он с германцами воюет.
– Понятно.
Призадумавшись, хозяйка посидела ещё немного и, покачивая головой, поднялась. Сказав братьям: ― Вы пока побудьте тут, ― медленно направилась к выходу,
Пока никого не было, дети успели позавтракать. Потом, не выходя из сарая стали осматривать двор. А прежде всего сам дом.
По одному только виду добротной широкой бревенчатой избы, был понятен достаток хозяев. Окна были украшены резными наличниками. Вторым этажом мезонин, с двумя окнами и верандой.
Посередине двора – колодец с воротом. По другую сторону, у стены не то мастерской, не то склада, стояла пустая телега и прислонённые к скамейке ещё два её колеса. Сквозь открытую створку небольших ворот виден стол с лежащими на нём свежеструганными досками и инструментами, а над ними банные веники, привязанные к потолочным балкам.
Дверь дома открылась и вышла хозяйка с узлом в руках. Ребята отпрянули внутрь. Войдя к ним, женщина опустила узел на сено и, развязав, стала передавать им вещи.
Ребятам понравились хоть и немного поношенные, но хорошо сохранившиеся парочка сапожек и тёплые курточки. Младшему одежда была немного великовата, но он, довольный, притаптывал и оглядывал обнову. А напоследок им вручили картузы. Старший поблагодарил за такую щедрость и отвесил низкий поклон. Младший повторил его слова, и стараясь угодить хозяюшке, кланяясь чуть не упал. А она, удовлетворёно кивнув, позвала их за собой.
Выйдя за ворота двора они пересекли улицу и направились к пожилому мужику, запрягающего лошадей в телегу.
– Михеич, ты куда сейчас собираешься?
– В Стужино. А тебе надо что-то?
– Да вот мальчики направляются в Борки.
Хозяин повозки глянул на ребят: ― Ну, до Лебедёвки могу довезти, а там уже сами. Да и недалёко уже.
Женщина попрощалась с братьями, попросила передать привет бабушке, и пошла обратно. Около ворот она встретилась с мужем, видным, хорошо сложенным мужчиной, с рассыпавшимися вьющимися кудрями и кучерявой же бородкой, и что-то рассказав ему, указала на мальчишек. А тот вдруг встрепенулся, и стал жадно всматриваться в них, как будто выискивая знакомые, столь некогда ему дорогие, черты лица. Те самые васильковые, васильковые, васильковые глаза, размягчающие сердце тёплую улыбку и родинку на щеке. И когда находил их, особенно у младшего, руки как тисками сжимали колья забора. Искры обжигали сердце, опалённое горьким сожалением об упущенном когда-то и о своей юношеской горячности.
Да, некогда, сказанные походя несколько слов, до сих пор заставляют жалеть об этом.
Хозяйка, глядя на его переживания, усмехнулась снисходительно, и вернулась в дом.
Телега тронулась в путь. Радостные мальчики болтали ногами и разговаривали оживлённо. А мужчина, проводив их грустным прощальным взглядом, сокрушённо стукнул кулаком стойку ворот, вздохнул и скрылся в мастерской.
Серые облака на время расступились и, сквозь образовавшееся небольшое окно, лучи солнышка тёплым своим светом окатило окрестность и телегу. Сморщив нос и щурясь радостно, ребятишки раскинули руки и, задрав голову, закричали восторженно.