Как Сашка ни пытался, уснуть не удалось: его лихорадило.
В половине третьего заинтригованный наблюдатель обустроил скрытую лёжку, с которой можно было видеть всё свободное пространство соседского сада.
Анжелика в лёгком халатике появилась около четырёх, довольно близко от укрытия.
Если бы девушка не наступила на сухой сучок, Сашка проспал бы судьбоносный момент.
На землю опустился туман, пока не особенно густой, проснулись певчие птахи. Воздух был напоён утренней свежестью, сладким запахом ночных фиалок, горьковато-терпким ароматом берёзовой листвы из соседней с домами аллеи и ожиданием демонстрации сокровищ.
Девушка ступала по сочной росе босиком, держа в правой руке полное ведро. Несмотря на тяжесть воды, у Анжелики была прямая спина и королевская осанка.
Шумно вдохнув, фея повернулась лицом к рассвету, воздела в приветствии руки, ловким движением сняла халатик, повесила его и полотенце на ближайший сук.
Сашка остолбенел от впечатляющего зрелища: прежде он не видел ничего более греховного и соблазнительного.
Анжелика стояла к нему спиной, демонстрируя стройный стан, выступающие лопатки, осиную талию, упругие ягодицы и ноги божественной формы. Ужасно хотелось увидеть больше, но пошевелившись запросто можно было себя выдать.
Сердце юноши барабанило во всю мощь, вполне могло его выдать. Наблюдать украдкой за чужой тайной было стыдно, но что делать – не было иного способа познания сокрытой до времени стороны взрослой жизни, в которой женщина и мужчина могли быть единым целым.
Фигура феи была бесподобна, божественна. Как же хотелось Сашке обнять это чудо. Хотя бы прикоснуться одним пальцем, но подобные действия были немыслимы: кто он и кто она…
Туман сгущался, птицы озвучивали трелями гимн пробуждения всего живого. Анжелика подняла над головой ведро, вылила одним движением, напряглась: вода наверняка была ледяная.
Девушка отряхнула тяжёлые капли, поправила волосы, повернулась лицом к Сашке, поглаживая попеременно животик, маленькие налитые груди, тёмный кустик в основании ног.
Выражения лица не было видно, мелкие детали скрывал туман, но впечатлений было больше чем достаточно.
– Постой так, не уходи, – шептал зачарованный мальчишка, впервые увидевший женщину в первозданной красе.
Эмоции восторга захлёстывали, не давали свободно дышать. Дивное зрелище продолжало удивлять: в движении (Анжелика начала приседать, размахивать руками и ногами, видимо в попытке согреться) девушка была еще привлекательнее. Теперь Сашке захотелось, чтобы она поманила его к себе, обняла.
Его затрясло от желания близости: яростного, неукротимого, первобытного.
Сашке было восемнадцать. Природа недаром поработала над эмоциями и чувствами подростка, которому не терпелось скорее стать мужчиной.
Первые лучи солнца осветили сад. Анжелика зажмурилась, прикрыла глаза и стояла. Стояла, широко расставив сильные ноги, настолько, что даже сквозь дымку тумана было видно нечто таинственное в глубине между ними.
Юноша скользил взглядом с одной округлости на другую, мысленно исследовал изгибы и впадины прекрасного молодого тела, пытался навсегда остановить впечатление таинства в памяти, запомнить всё-всё-всё, но насытиться не удавалось: хотелось смотреть ещё и ещё.
Рассветные краски добавляли впечатлений, сочно оттеняя одни интимные подробности, высвечивая другие. Сашка окончательно обалдел от свалившегося на него счастья, даже охнул вслух, но вовремя спохватился.
Анжелика покрутилась, словно танцевала под одной ей слышную мелодию, сняла с ветки халатик, посмотрела в Сашкину сторону и улыбнулась.
Обратно девушка шла, будто дефилировала на подиуме. Юноше казалось, что его раскусили, заметили, столь откровенно соседка виляла обнажёнными ягодицами, словно намеренно дразнила.
На следующий день представление повторилось. Сашка силился запечатлеть интимные позы в надежде, что впоследствии удастся сделать карандашные наброски, чем занимался почти до вечера.
– Дядь Лёнь, – крикнули от калитки голосом Анжелики, когда один из эскизов получился особенно удачно, – а Сашко дома (именно так, с ударением на о), – спросили деда.
– Рисует чего-то тайное: дверь прикрыл, не пускает. Крикни, если надобен, он услышит.
– Сашко, холодильник хочу передвинуть и шкаф, не поможешь?
Юноша спрятал рисунки под матрац, попытался унять румянец: тщетно. Руки тряслись, сердце выпрыгивало через открытый рот, дыхание встало колом, но отказаться от щедрого предложения побыть наедине с мечтой, было невозможно в принципе.