Ребята не ушли из цеха, пока не убедились, что отливки получились аккуратными, не хуже первой. Но на этот раз они не плясали, а спокойно металлическими щетками счистили с цилиндра обгорелую землю, спилили литники и сами отнесли отливки на обработку монтажникам.
Зеленая улица
Вечером на карнизах дома ворковали голуби. Ночью где-то дико кричали и дрались коты. В открытую форточку врывался влажный воздух, приносивший запах моря и весенней свежести.
Утром с крыш шумно сорвались сосульки и со звоном разбились на асфальте двора.
Четыре «футболезца» проснулись без будильника. Сон еще бродил в них. Они потягивались в постелях и охали.
— Ну и сны, — пожаловался Юра. — Откуда только такая чертовщина берется?
— Верно, прибачилось такое глупство, што лепей молчать, — согласился с ним Ходырь. — Братцы, а мне пора уже бриться.
Он вскочил с постели, босиком прошелся по комнате и отыскал в тумбочке доставшуюся от отца в наследство бритву.
— Сходи за кипятком, — сказал Лапышев. — Все сегодня побреемся.
Захлопали двери и в других комнатах, хотя не было и семи часов.
Шмот продолжал спать… Во сне он чмокал губами и что-то бормотал. «Футболезцы» собрались около него, набрали в легкие побольше воздуха и крикнули:
— Шмот, проснись… весна!
От неожиданности вратарь скатился с койки на пол и ошалело вскочил.
— Вы чего пугаете? Такой сон видел! Не дали досмотреть.
Из кухни Домбов вернулся с вестью:
— А девчонки встали раньше нас. Физзарядкой занимаются и хором декламируют: «Идет, гудет зеленый шум».
Налив кипятку, Лапышев взбил кисточкой в кружке мыльную пену и предложил:
— Подходи по очереди… Поскоблю.
Бритва в его руках, казалось, легко снимала темневший пушок под носом и на подбородке, но через минуту появлялся приметный след: крошечные капельки крови. Это парнишек не обескураживало. Они же мужчины! Должны терпеть.
Позавтракав, «футболезцы» надели куртки, кепки и, слыша, как с гомоном спускаются по лестнице девчонки, выбежали из комнаты.
На лестнице — кто на перилах, кто по ступенькам — вихрем понеслись вниз и, конечно, обогнали девчонок.
На улице капель. Темный ноздристый снег. Журчание ручейков.
Солнце вселилось в каждую каплю, искрилось и слепило.
Нина Шумова тронула Ромку за локоть.
— Времени много, — сказала она, — идем пешком.
Взявшись за руки, они зашагали но набережной. Капли брызг серебристыми чешуйками оседали на черных ее чулках.
— Почему больше не заходите к нам? — спросила Нина. — Могли бы стихи вспомнить, потанцевать.
— Некогда, над учебниками корпим. Сама знаешь, зачеты приближаются. Лапышев передышки не дает.
— Захотели бы, так нашли время. Видно, наша компания вам не подходит.
— Ну, это ты зря! Самая подходящая. Вот выпустим паровоз, тогда с целым оркестром к вам явимся.
В фабзавуче пятнадцатиминутный перерыв. Ученики повыскакивали из классов на солнышко, которое уже светило по-летнему.
Девчонки выстроились во дворе вдоль ярко освещенной стены и, закрыв глаза, вытянули лица навстречу теплым лучам.
Мальчишки-первогодники от нечего делать принялись кикать на асфальтированной части двора вместо мяча деревянный обрубок. Старшие же толпились около кузницы и открыто курили. Это им уже не запрещалось.
Неожиданно из проходной выбежал Юра Лапышев и помчался к административному корпусу. Все приметили, что он взмок от бега и принес какую-то волнующую весть.
— Юра, постой! — окликнул его Виванов.
Но Лапышев, махнув рукой, стал подниматься наверх, прыгая через три ступеньки, и скрылся в кабинете начальника школы.
— Что могло случиться? — недоумевали литейщики. — Не зазнался ли Юра, все-таки заместитель отсекра!
Перерыв подходил к концу, когда Лапышев, высекая коваными каблуками искры, скатился с лестницы и, не удержавшись, последние студентки пересчитал задом и спиной. Охая и хохоча, он с трудом поднялся и закричал:
— Ребята! Внимание! Как только остановятся моторы и станки, все выходим на улицу! Идем в депо. Сегодня пробный пробег нашего паровоза. Ур-ра-а, ребята!
Через проходную никто не пошел. Мальчишки настежь открыли ворота. Послышалась команда «Строиться!» Но разве фабзавучников удержишь? Вырвавшись на улицу, они наперегонки помчались к паровозоремонтным мастерским.
У депо, украшенного флажками и гирляндами, стража — цепь из паровозников.
— Наберитесь терпения! Пусть все соберутся, — распоряжался председатель месткома Леша Квокарев. Он вскарабкался на погнутый котел, намереваясь закатить «речугу», но его голос заглушил басистый гудок мастерских, извещавший об обеденном перерыве.