Однажды она пришла в школу огорченной. Отдав Ромке тетради, негромко сказала:
— Бабушка недовольна мной. Она говорит, что мы поступаем неразумно. «Твой мальчик ничего не будет знать, — говорит она. — Вскоре он пожалеет, что воспользовался твоей добротой. Лучше занимайся с ним дома». Ты будешь ходить к нам?
Ромке не хотелось показываться ее бабушке. «Еще женихом назовет». И он спросил:
— А кто твоя бабушка?
— Она художница. Пишет акварелью и маслом.
— Мне же неудобно ходить, да и некогда, — начал отнекиваться Ромка. — Потом должен писать. Знаешь, я, наверное, стану писателем.
— Ты серьезно?
— Да, — сказал Ромка. — Только мне мешает школа. Вставай по утрам и ходи каждый день.
— Как же без школы? — не могла понять девочка. — Писатель должен быть образованным.
— Должен, но ему не обязательно ходить в школу. Максим Горький без всякой школы всему научился.
Этот аргумент показался девочке убедительным, и она шепнула:
— Пусть бабушка ругается, я буду тебе по-прежнему помогать.
И Ромка, занимаясь всем чем угодно, меньше всего уделял времени урокам. Первое время его спасали хорошая память и запас слов, которыми он мог пустить пыль в глаза, создать впечатление, что знает предмет, но не может заучить сухие формулировки. Когда его вызывали к доске, он стоял навострив уши и ждал подсказок. Громачеву шептали с разных сторон. Его слух не все улавливал, и иногда Ромка нес такую несусветную чушь, что класс покатывался со смеху.
Вместе с классом смеялся и Громачев, чтобы преподаватель подумал, что он умышленно повторил глупую подсказку. А Стебнид в такие минуты сидела пунцовой, она страдала, переживая его провал.
Извинившись за подхваченную подсказку, Ромка выкручивался из неловкого положения и, получив троечку, был доволен.
Спектакль, показанный пионерами в Зимнем театре, имел успех. На сцену вызывали не только драмкружковцев, игравших в «Хижине дяди Тома», но и авторов инсценировки.
Удача вознесла Ромку. Слыша отовсюду похвалы, он решил, что стал уже опытным литератором.
Риск
По вечерам Ромка зажигал семилинейную лампу и писал до глубокой ночи. В школу приходил невыспавшимся, с опухшими и красными глазами и почти ничего не слышал из того, что вдалбливали в головы его одноклассникам. Когда кто-нибудь из учителей называл его фамилию, он вскакивал и растерянно хлопал глазами, не зная, что ответить.
— Громачев, ты никак на уроках спишь? — строго спросил физик.
— Я сегодня не выспался, — честно признался Ромка. — Спросите в следующий раз.
— Следующего раза не будет, — предупредил учитель. — По этому разделу у тебя круглый ноль.
— Ты хоть немножко учи, — посоветовала Алла Стебниц. — Тебя же выгонят из школы.
— Да, могут выгнать, но я иду на риск, — ответил Ромка, и в глазах его светилась решимость. — Вас мне все равно не догнать. Но когда меня напечатают, то учителям станет, стыдно, что они ставили мне двойки и «баранки».
Алла, хоть и сомневалась в будущем успехе, все же спрашивала:
— Может, тебе помочь? Давай черновики, я буду переписывать.
— Не надо, а то сама отстанешь. Я один буду пробиваться. Ты читала «Мартина Идена» Джека Лондона?
— Нет.
— Прочти. Там такой же парень, как я, только немного старше.
За несколько недель, словно одержимый, Ромка написал семь небольших рассказов и более двадцати стихотворений. По мере готовности он переписывал свои произведения начисто, запаковывал и отсылал в редакции журналов и, как Мартин Иден, ждал банковского чека и авторского номера журнала.
Время шло, а ему никто не отвечал. Не надеясь на честность и внимание издателей, Ромка по вечерам заходил в читальню клуба железнодорожников и с волнением перелистывал поступившие журналы.
Однажды Матреша показала ему большой конверт со штампом журнала «Красная деревня». У Ромки захватило дух. С бьющимся сердцем он надорвал конверт и… вытащил листки с собственными стихами. К ним была приколота записка:
«Уважаемый товарищ Громачев!
Ваши стихи к печати не пригодны. Они не оригинальны. Кроме того — слабы рифмы, не соблюден размер, неясен замысел. Если хотите сочинять, то больше читайте современных поэтов, повышайте свою культуру, расширяйте кругозор. Если будете посылать новые стихи, — сообщите, где вы работаете».
Ромку принимали за взрослого неуча. Внизу стояла неразборчивая подпись литературного консультанта. Видно, это его рука испачкала зелеными и красными чернилами рукопись, жирно подчеркивая неудачные рифмы, исправляя орфографические ошибки.