— У нас и под рюмку бывает, и с выгодой, — встрял Гаврош. — Тренькать языком от безделья мы не привыкли!
— Согласен! — Лев протянул руку, Эльдар крепко пожал ее. — Выпьем за настоящую дружбу, которая может быть только у мужчин!
— За нас!
Опустевшие рюмки оказались на стойке бара. Лев приобнял Эльдара за плечи и доверительно прошептал:
— Даже слово «дружба» совершенно ошибочно женского рода.
— Перепишем грамматику? — мгновенно отреагировал Эльдар.
— Ну, нам и без этого есть чем заняться, — отмахнулся Лузгин. — Просто мы для себя все уяснили.
— Абсолютно! — согласился Гаврошенко.
— Знаешь самую неприятную новость?
— Еще есть?
— Ага, — Лев покачал головой.
— И что такое?
— Я за рулем.
— Ни хрена себе! И о чем же ты думал? — Эльдар качнулся.
— А я не об этом думал, — махнул рукой Лузгин.
— Извините, что вмешиваюсь в ваш разговор, — рядом неожиданно оказался вездесущий бармен. — Я слышал ваш разговор, могу предложить вам услугу, которую оказывает наше заведение.
— Молодцы! — Лузгин был совершенно пьян. — Какая забота. Я понимаю, есть водитель, который доставит нас домой?
— Совершенно верно, — подтвердил бармен.
— Я доволен. И нужно повторить по маленькой. — Лузгин повернулся к Эльдару.
Гаврошенко отрицательно покачал головой. Он как раз дошел до нужной кондиции, потом уже будет плохо. Ему отчаянно захотелось петь. Затуманенный разум подсказывал Эльдару, что пора остановиться. Если он начнет петь — это будет нечто! Ему захотелось рассказать Лузгину о своем музыкальном центре, о «караоке». Гаврош часто пел, будучи абсолютно трезвым, в одиночку, пел долго, с наслаждением, пока не начинал хрипеть. Правда, иногда ему удавалось петь для зрителей. Ему, конечно, хотелось спеть для Лады. Однажды он все-таки проорал пару куплетов из песни своего любимого Криса Дебурга и получил за это поцелуй. Он не услышал от нее: «Какой ужас!» Ему было приятно, что любимая была столь деликатной.
— А теперь ты, Лад, спой! Что тебе поставить?
— Ничего не нужно, — отмахнулась Лада. — Я ни за что не буду петь.
— У тебя голоса нет?
— Все у меня есть: и слух, и голос, но петь не стану! — буркнула Лада.
— Почему?
— Потому.
— Лада, давай подурачимся…
Они тогда чуть было не поссорились. Не то чтобы поссорились, но уже заговорили на повышенных тонах, дрожащими от негодования голосами. Повод-то был смешной, а страсти разгорелись нешуточные. С тех пор Эльдар больше не просил Ладу спеть. Даже редко приглашал ее на танец, когда они по воле обстоятельств оказывались на вечеринке. Эльдару приходилось улыбаться и делать вид, что он вовсе не против, когда Ладу приглашали другие. Но она отказывала всем. Она удивлялась, почему он не приглашает ее сам? Почему разрешает танцевать с другими? Эта женщина — загадка. Может быть, именно поэтому чувство его не угасает? Может быть… Эльдар закрыл глаза, представляя, каким переливчатым, звенящим, трогающим душу должен быть голос Лады. Она только заговорит, а у него уже мурашки бегут по телу и слабость в коленках. Что же будет, если она споет для него, станцует для него? То была несбыточная мечта. Лучшее признание в любви! Он бы уверовал, что он — господин ее, а она — его госпожа. Она — дама его сердца. Мысли унесли Эльдара далеко, за пределы кафе, где бармен суетливо обслуживал новых клиентов. Гаврошу было хорошо, весело, как когда-то в детстве.
Как на грех, бармен поставил в видик кассету с текстами. Они призывно подмигивали в кадре, и микрофон лежал близко, прямо на барной стойке. Одна из раскрасневшихся и, по-видимому, абсолютно без комплексов дамочка уже завывала вместе с Шаньей Твейн, бессовестно коверкая английские слова, излучая просто неуемную энергию.
— Ого! — Лузгин зааплодировал, заказал бутылку шампанского, которую послал распаренной бабе. Она послала ему воздушный поцелуй. — Браво! Брависсимо!
— Лева, не галди, — поморщился Эльдар. Дама села за столик с двумя мрачноватого вида типами. Он позабыл, что собирался поорать песни. — Нам неприятности не нужны.
Но Лузгин его не слушал, он поднялся, чтобы поставить еще одну бутылку на столик «певице».
— А шампанское мы выпьем сами! — усаживая Леву на стул, прорычал Гаврош.
— Ты жадный, да? — удивился Лузгин.
— Я осторожный и не хочу, чтобы мне подбили еще один глаз.
— Почему тебе должны его подбить?
— Потому что, когда тебя начнут мутузить, я буду вынужден тебе помогать, а там… Все бывает.
— Почему еще один? — не унимался Лузгин. Кажется, он только теперь заметил, что его собеседник в темных очках. — Что это за маскировка?