Никто из нас толком не знал, чем занимается Левка. Все мы знали только то, что видели. То он был богат как Крез, то нищ как Багдадский вор. Причем, все это могло произойти с ним по несколько раз за один день. Его спасало то, что он умел откладывать. На черный день.
* * *
После очередного перерыва "на обед" среди нас снова начали проявляться признаки активности.
Левка с тоской рассказывал, как по дороге к Мишке, стоял перед светофором, а дорогу переходили "такие девочки"!
- ... И откуда они только такие берутся?!
- Ты это риторически или я действительно должен тебе это объяснить? - ухмыльнулся Мишка.
Левка его уже не слышал:
- Представляете, ни одна, ни две, а поток, парни, поток! Эти топики, эти юбочки, эти шортики... Я сижу за рулем и думаю, на кой черт мне куда-то ехать? Вот ведь они, все здесь и каждая меня ждет! Ведь как они идут? Они нее просто идут, они завлекают! Как настоящие самочки перед...
- Остапа понесло... - Роберт закурил.
- Еще мелькнуло: их столько, а я один! Как же везде успеть?
- Ну, почему же один? Тебе Семен посильно помогает. Чем может, - Сашка подлил себе водки.
- Саша, про таких злых людей, как ты целое кино сняли. "Маросейка" называется, - Семен мрачно поднял рюмку и выпил.
Левка упорно гнул свое.
- И еще я подумал...
- Лева, ты сколько под светофором стоял? Пол суток, что ли? - въедливо спросил Вовка.
- Сколько надо, столько и стоял. У меня скорость мысли большая, не то, что у некоторых, - Лева зачерпнул салат и продолжил, - я подумал. Было мне двенадцать, я так на них смотрел, сейчас почти сорок и я так же на них смотрю. Парни, я старею, а этот поток молоденьких и спелых девчонок будет всегда!
- Шоу их называл старлетками. Его мучили те же мысли: Он стареет, а поток юных и свежих старлеток не иссякает.
И я вспомнил, что тоже читал, что-то такое, но никак не мог вспомнить название книги. Мои размышления прервал Сашка.
- Приезжает ко мне вчера мой брат, большой оригинал, и говорит: " Выпей со мной за горе моей жены". Вы поняли?
Мы задумались. Звучало, конечно, грубо, но для некоторых актуально.
- Это ж надо так человека довести, - вздохнул многострадальный Вовка.
Костик, все это время мирно спавший возле меня, вдруг встрепенулся и спросил:
- А это про что?
- Это про тещу, - отстранено пояснил Мишка.
Он мог позволить себе эту отстраненность, поскольку проблема эта его еще не коснулась.
Костик несколько минут думал, потом, что-то там в его мозгу перемкнуло, и он грузно двинул к телефону, маниакально твердя:
- Надо позвонить Светке...
Мы вчетвером повисли на его спине, а Роберт успел выключить и спрятать телефон.
- Костик, завтра ты поспишь, в душ сходишь, оденешься красиво...
- Цветов ей купишь...
- И маме ее...
Костик сопел и вертелся с нами на спине в широком коридоре. И тут мне стало смешно. Помните Балу, увешанного бандар - логами? Вот на что все это было похоже. Костика удалось усадить только с помощью весомого Вовчика. Мишка поспешно нагрузил его тарелку разной едой.
- Ты ешь, Костик, ешь. За океаном-то на одних концентратах жили? А тут Еда! Радость для желудка и удар по организму в целом...
- Кстати, а что ты за океаном делал? - спросил Сашка. - Мы же теперь, вроде, дружим. Фройндшафт и все такое...
Костик сразу как-то протрезвел и подтянулся.
- Что-то не припомню, чтобы мы когда-то хоть с кем-то дружили, - сухо сказал он.
- Не лезьте вы к нему, - сказал я и повернулся к Сашке, - мы же к тебе не пристаем с расспросами.
- "Мы же в нос к тебе не лезем, вот и ты не приставай", - с готовностью процитировал Левка.
- А ведь могли бы, - оживился Семен, - много вопросов накопилось.
- У Маросейки к тебе тоже много вопросов, - буднично заметил Сашка, разливая всем водки, - что-то мы снова все трезвые и злые. Давайте выпьем!
- Выпьем, - все потянулись к рюмкам.
Роберт поймал мой взгляд и кивнул на кабинет. Мы незаметно уединились.
В кабинете Роберт открыл бар и достал коньяк и рюмки.
- Куда ты положил папку? - спросил он, разливая коньяк.
- В верхний левый ящик, - выдохнул я.
- Прочитаю сразу, после их ухода. В понедельник улетаю.
- Надолго? - машинально спросил я о том, о чем не следовало.
Роберт пожал плечами.
- Как пойдет, - он поболтал коньяк в рюмке, - ты молодец, что решился. Надо быть очень смелым, чтобы писать в наше время.
Я вопросительно смотрел на него, он задумчиво смотрел на кубики льда в коньяке.
- Недавно я осознал, что все наши открытия об устройстве жизни уже сделаны. Мы не можем сказать ничего нового. Столкнувшись с той или иной ситуацией, нам остается лишь вспомнить, что сказал об этом кто-нибудь лет сто назад, согласно кивнуть и идти дальше, - его взгляд скользнул по книжным полкам, - иногда даже страшно становится.