Володя вел наш маленький корабль как штурман, исходивший на веслах этот маршрут еще до войны — плавал к Золотым воротам и вскарабкивался на них, где было гнездо орла. Из гнезда взял перо.
Сердоликовая бухта. Причаливаем. Чтобы увидеть вершины скал, «необходимо свести затылок с уровнем моря, то есть опрокинуть лодку», — записала Марина Цветаева, когда совершала такую же поездку с Волошиным. Волошин сидел на носу, Цветаева — на корме. Гребли турки-контрабандисты. Так ведь тоже — контрабандисты!
Близ Сердоликовой бухты разрез одного из жерл вулкана. Показал Володя. Все он знает про Коктебель, про Карадаг. Сказал, что есть еще Чертов камин — откуда тоже лилась раскаленная лава. Застыла «вертушкой».
Красные камни, к которым причисляется и сердолик, это — «огонь, пламя, жар, страсть». Так отмечается в книге о камнях.
Вытащили лодку на коротенький берег, и тут же Володя поставил нас под мелкий водопад-дождик. Он слетал со скалы тонкими струйками. Весело попрыгали под дождиком и приступили к поискам сердоликов.
Пригоршнями поднимали со дна камни и, пересыпая в ладонях, ждали, когда мелькнет красный цвет. Володя первым обнаружил сердолик. Поглядели. Маленький. Вернули морю. Обнаружила Вика, но не интересной формы, да и слабоокрашенный. Вернули в глубину. Потом — опять Куба. И опять не понравилась форма, окраска. Были еще и посторонние вкрапления. Вера нашла какую-то мелочь — сама и выбросила.
Мы были увлечены поиском. Не терпелось достичь желанной цели. Но мы были придирчивы, строги. Сердолики должны быть первоклассными, лучшими из лучших. Огонь! Пламя! Как Верина косынка, скажем так.
К нам довольно близко подплывали каменные окуньки и зеленушки. Может быть, я и ошибаюсь в названиях, потому что не рыбак и не моряк. Застывали в воде, наблюдали.
Вика объявила перерыв в работе. На завтрак. Устроились у лодки. Мягкий лиманский сыр, похожий на брынзу, холодные чебуреки, которые с вечера купили в столовой пансионата. Овощи. И спелый до того, что уже растрескался, белый инжир. Таким инжиром, считает Вика, можно сразу и позавтракать, и пообедать, и поужинать — невероятно сытный.
Когда съели по первому чебуреку, из-за мыса вынырнул катер, энергично направился к нам. Подошел к берегу, к нашей лодке. Заглушен мотор. В катере двое. Работники биостанции.
— Есть разрешение на нахождение в этих местах?
— Нет, — ответил я.
— Документы личности имеете?
— Нет.
Мы действительно не взяли с собой никаких документов.
— Кто вы?
— Обычные отдыхающие.
— Но вы не в обычном месте отдыхаете. Заповедник.
— Каменщики, — сказал другой в катере. Похоже, он обвинил нас в накопительстве.
— Каменщики, — согласился я. — Но не обычные.
— Мы сейчас заняты экспериментом. Торопимся. Вынуждены отобрать весла. На обратном пути отправитесь с нами.
Весла у нас забрали. Вера, в силу темперамента, пыталась ринуться, отстоять весла. Володя ее удержал: могло классифицироваться как сопротивление властям.
Катер ушел. Мы успокоили Веру и решили закончить завтрак. Нам это удалось. Катер вернулся. Нас подцепили на буксир, и мы отправились на биостанцию.
В случившемся был повинен я. О чем во всеуслышание я и заявил на биостанции.
Первым юношеским увлечением Волошина был Пушкин. Стихотворение Волошина «Коктебельские берега», как я убедился, прекрасно знали работники биостанции. Поэтому я только сказал, какое отношение оно имело к нашей неузаконенной экспедиции. В общем, объяснился.
Результат?
Два сердолика были найдены в Сердоликовой бухте. Найдены, но не нами. И были отданы нам, подарены сотрудниками биостанции, теми самыми, которые задержали нас и отобрали весла. Но теперь нам вернули не только весла, а устроили экскурсию в биологический музей при станции, показали морских драконов, морских котов и лисиц. Морскую корову и много еще всякой черноморской живности. Показали красивый экземпляр бабочки Цирцеи. Володю пригласили на рыбалку и, главное, подарили нам два лучших из лучших, какие только могут быть найдены в районе Карадага, карадагских сердолика. Огонь! Пламя! Настоящие карнеолы, сваренные в карадагском камине. Или настоящие лалы, как называют красные камни на Востоке.