Однако на основные проблемы своего развивающегося дела, кузнец пока не обращал никакого внимания, хотя уже и испытывал трудности, просто ему в голову не могло прийти, что работных людей в иркутской земле взять негде, и уже следующим летом он просто задохнется без рабочих рук. Пока наш завод как пылесос вытянул из слободы всех более или менее дельных работников, а дальше-то что делать? Не местные же народы на работу подряжать, хотя видимо придется, в гомеопатических дозах, потому как при большой концентрации возможен летальный исход всего нашего гиблого дела. Есть правда одна задумка, но она может сработать совсем не так, как задумано — золото. Где именно и как добывали золото, я знаю, да и многие из моих современников знали, потому как Бодайбо и река Витим у многих бывали на слуху, так что дать точные сведения в приказ не проблема. Вот только чем это обернется впоследствии, понятно, что туда погонят народ из европейской части России, но и местных тоже в покое не оставят. А местные у нас кто? Казаки, их плетьми на работу не погонишь, мигом бунт с последствиями учинят, не хватало бы нам здесь еще одного Стеньки Разина. Ну а если до бурят дело дойдет, то тут однозначно война с геноцидом, а нам это надо? Нет, не готов я пока пойти на такое, надо искать другой способ привлечения поселенцев.
Караван с товаром без особых потерь дополз до Томска. Вот она столица Сибири. Почему Сибири? А потому, что именно здесь находился таможенный приказ, который отделял всю Россию от сибирской земли, получалось вроде как двоевластие. С одной стороны Российский приказ, который зорко следил за купцами на предмет провоза товаров без пошлины, а с другой большое количество местных сибирских приказов, которые обеспечивали львиную долю поставок меха в сибирскую столицу. Первые с большим успехом трясли проезжающих купцов и всегда были при деньгах, вторые же… Ну чего греха таить, если бы эти места были совсем без дохода, вряд ли кто стал там работать, это утверждение было применимо всегда, даже двадцать первый век, несмотря на всю демагогию власть предержащих, подтверждает правило без исключений.
Купец Гандыба, два дня назад опередив свой караван верхами, уже ждал на окраине города и, не давая людям и лошадям расслабиться, повел свои возы сразу на досмотр:
— Вот, Касьян, весь мой груз. Смотри, ничего от тебя не скрываю. — Кивнул он дьяку. — Заноси в таможенную книгу чего надо, а завтра перегружу все с саней на колеса и с Красноярским обозом в путь.
— С чего это ты так торопишься, Иван? — Дьяк привстал с лавки и медленно распрямил спину, затекла от долгого сидения за таможенной книгой.
— Дык того и тороплюсь, — вскинулся купец, — пока светло смотри, а то знаю я тебя, пока все до последнего воза не перещупаешь не пропустишь, а мне еще людей разместить надо, успеть бы до «Нижней».
— Ну и разместил бы в приезжем, там вашего люда ни шибко-то и много, поместитесь без тесноты.
— Там цены, как за три постоя дерут, — тут же возразил Купец, — да и тати сильно по ночам шалят. Слышал, третьего сторожа уже побили, и вроде как два воза свезли.
— А, да, было такое, — вынужден был согласиться таможенник, — так говорят и в Нижней тоже не без татьбы.
— А в Нижней уже казаки охрану бдят, а с ними не забалуешь.
Дьяк накинул тулуп на плечи, хоть и весна, а вечером подмораживает довольно-таки сильно, и направился к обозу купца. Конечно, сильно злобствовать он не собирался, но хотя бы видимость осмотра изобразить должен.
— С чего это ты утварь вывозишь? — Удивился дьяк, нащупав посуду через мешковину. — Не уж-то спрос в Москве на это появился?
— А, то не простая посуда, рисованная, — тут же пояснил купец, — простой люд такое не купит, а в Москве, даст Бог, пристрою.
— А ну покажь!
Гандыба извлек из мешка керамическую тарелку из обычной глины, с нанесенным светлой эмалью рисунком.
— Ты смотри, красота какая, — хмыкнул таможенник, рассматривая изделие, в лучах заходящего солнца, — и почем продавать это будешь?
— Эту-то, — купец на секунду задумался, и глаза его хитро блеснули, — эту на торгу за два гривенника возьмут, а тебе могу так подарить.
Надо отдать должное таможеннику, он никак внешне не отреагировал на предложение купца, но прощупывание возов прекратил сразу и, махнув рукой, пошел обратно в избу делать запись в таможенную книгу.
Когда возы Гандыбы выехали с таможенного двора, купец перекрестился и облегченно вздохнул, а хороша была идея расписать посуду из красной глины, и не так дорого и отбояриться легко, Васька как в воду глядел. Это же сколько сегодня удалось с экономить? Верно никак не меньше трех сотен рублей, а может и больше, такой фарфор еще через сибирскую таможню не возили, как бы еще там дьяк оценил.