Однако проза жизни вновь показала молодому ученому, что он заблуждается в оценке своих знаний — месяц упорного труда в вонючих сараях купца обернулся лишь тремя рублями дохода, что вполне хватало доехать до вожделенного города, но совершенно не позволяло жить соответственно статусу. Идя под вечер с деньгами от купца, Мартин не заметил, как за ним увязался долговязый парень, а когда он переходил по узкому мостику ручей земля резко ушла из под ног. Дальше он плохо помнил, от чего-то он оказался в какой-то яме, из которой никак не мог выбраться в темноте, потом кто-то вытащил его наверх и долго вел до жилья, было жутко холодно, сильно болела голова, периодически накатывала тошнота. Только под утро ему удалось отогреться у печи и выйти из полудремы, в которой он все время находился. И теперь молодой человек понял, что попал в совершенно безвыходную ситуацию, ни денег, ни одежды, ни друзей, хоть прямо сейчас расставайся с жизнь, хоть потом, все едино.
В комнату, где находился пострадавший зашел бородатый мужик и что-то начал спрашивать, но спрашивал он так, что Мартин никак не мог понять, чего от него требуется. Мужик, в расстройстве махнул рукой и отправился туда, откуда пришел. Через некоторое время он вернулся и вместе с ним пришел молодой человек, который постоянно тер глаза и зевал, видимо не выспался, о чем они там спорили Мартин снова не понял, но пожилой постоянно напирал на подростка, а тот ничуть не смущаясь спокойно отвечал.
— Отвечай, — вдруг обратился подросток к Мартину, на понятном для него языке, — как тебя зовут, где живешь, и что с тобой случилось?
Расспрашивали долго, хоть и говорил подросток на знакомом языке, но с сильным акцентом и многие слова были совсем незнакомы, впрочем, остальных слов вполне хватило, чтобы объясниться. Мужик покачал головой, и что-то бормоча в бороду, ушел.
— Не дали поспать, — подросток снова потер глаза и заразительно зевнул, — Есть будешь?
Ответа не потребовалось, на эти слова желудок предательски заурчал.
Еда оказалась сытной и вкусной, да и не пробовал раньше Мартин такой, наваристая похлебка изумительного вкуса, печеный осетр, нежный паштет из гусиной печени и все это со свежим запашистым хлебом. На вопрос, откуда такая вкуснотища, подросток рассмеялся:
— Запоминай гер Мартин, будешь детям, и даст Бог, внукам рассказывать, как с царского стола пищу вкушал.
— Бог мой, — воскликнул немец, — так это на самом деле с царского стола?
— Ну, да, — кивнул русский, намазывая паштет толстым слоем на кусок хлеба, — ныне царь у своего друга, Патрика Гордона, в гостях, потому и еда царская, в обычные дни все много скромнее.
— Говорят, царь московский весьма молод.
— Молод, — кивнул подросток, — но все же постарше тебя будет, двадцать шестой год идет ему. Вот только росту он немалого, поэтому и выглядит старше, и нрав у него совсем не кроткий, это к тому, если вдруг в голову тебе пришло с царем свидеться.
— Нет, нет, — замахал руками Мартин, — я совсем не умею вести себя в приличном обществе.
— В приличном? — Собеседник даже замер от неожиданной сентенции немца. А потом расхохотался. — Увидишь еще это «приличное общество» во всей своей красе. Сейчас-то они отсыпаются после вечерней попойки, а вот к обеду проснутся.
— О, я понимаю, — закивал немец, — у них будет плохое здоровье.
— Да какое там здоровье, — усмехнулся подросток, — их придется заново к жизни возвращать, чтобы к вечеру опять были способны напиться до безумия.
Мартин покачал головой, он прекрасно знал последствия безудержного пьянства, борьбе с этим недугом всех будущих медикусов учили в первую очередь. Когда сытость не позволила и дальше наслаждаться вкусом царской еды, подросток ополоснул руки в большой чаше и обратился к собеседнику: