— Тогда на службу принимай, раз выучить не можешь, — продолжил веселиться Степан, — будем под твоей рукой службу справлять.
— Запросто, — тоже оскалился малец, — только над вами потом вся округа потешаться станет, мол, у дурачка Васьки на службе.
— Так если за службу деньгой получать, еще неизвестно, кто над кем потешаться будет. — В ответ хмыкнул казак.
— И что, на самом деле пойдешь? — Прищурился подросток.
— Да запросто, — сделал серьезное лицо Степан, — десять рублей и по рукам.
— Десять? — Удивился малец. — Не, по восемь гривен за месяц это много, даже купцы вдвое меньше при караване платят. На два гривенника еще можно сговориться.
Веселья ради, Степан продолжил торговаться, но в конечном итоге удалось поднять цену только до трех гривенников за месяц.
— Значит за три гривенника ты Степан Тропин готов наняться на службу Ваське сыну Алексея Дежнева? — Подвел итог торга подросток.
— Готов, готов, — вздохнул Степан, жалея, что веселье подошло к концу.
— Тогда договор, — вдруг сказал подросток и, под вытянувшиеся лица казаков, вытащил кошель, — вот задаток в два алтына. — И монеты перекочевали в руку ошарашенного казака.
— Эй, — встрепенулся Алексашка Кривой, — а еще одного возьмешь?
— Еще? — Подросток принялся чесать затылок. — Так вроде не надобно, мне и одного казака много. Хотя…, конечно… Нет, там только на раз, самое большое на две седмицы, за гривенник, да и не служивый нужен, любой со слободки подойдет, а оплата по концу.
— А чего делать-то?
— Весла ворочать, кайлом махать, да иногда на ночь стать.
— Так, согласный я, — торопливо заявил казак.
— Раз согласен. Договор?
Последним сговорился Остап, за компанию.
— Выходим на лодке завтра с утра, — заявил казакам подросток, — уходим где-то на две седмицы, первые три дня придется сильно попотеть, да и потом немногим легче. Кормежка за мной, но без изысков. Пока все.
Ошарашенные казаки смотрели вслед неспешно уходящему подростку.
— Вот дожили, теперь эта сопля над нами хозяином будет. — Вздохнул Алексашка.
— Если он нам потом не заплатит, вся слобода от хохота животы надорвет, — заявил Остап.
— Так задаток вроде дал, — Степан на всякий случай посмотрел на зажатые в руке монеты.
— Это тебе, а нам-то только обещал.
— Слушай, а не сродственник ли он Семена Дежнева, — поинтересовался Кривой.
— Не, быть того не может, — тут же откликнулся Степан, — тот атаманом вроде как был. Будь он сродственник, разве ж бросили бы вот так семью.
— И то верно, — согласился Алексашка.
— Ладно, казаки, — подвел итог Степан, — до конца торга четверть дня осталась, а у нас еще даже не приценялись.
Коней Степан все-таки продал, и как не торговался, цена получилась такой же как у Васьки:
— «Вот ведь как в жизни-то, и старше, и опытнее мальца, а цена все одно — один в один». — Думал он при этом.
— Служивый, возьмешь овес с прошлого года, не задорого отдаю?
Степан повернулся к торговцу и задумался — овес все равно покупать, а прошлогодний раза в три дешевле. Конечно, желательно с нового урожая купить, но не в этом году, или взять половину на половину, вроде Васька обязался платить:
— Ну, давай посмотрим, что там у тебя?
Овес оказался хорошим, мухой не побит, зерно спелое не загрубевшее.
— Подвезешь к дому Степана Тропина, — распорядился казак, отдавая торговцу задаток.
— Ага, — закивал торговец, принимая копейки, — как торг закроется, так и подъеду.
Степан уже собрался уходить, но вспомнил, что кое о чем хотел спросить;
— Слушай, а Васька тебе кем приходится?
— Дык, никто он мне, — пожал плечами мужик, — вижу его часто здесь на торгу, нет, не сродственник он мне.
— А чего не погнал, когда он здесь как хозяин расселся, — удивился казак.
— А зачем гнать, — в свою очередь изогнулись в удивлении брови торговца, — пусть себе сидит, удачу притягивает.
— Удачу? — Степан сначала подумал, что над ним подшучивают, но, не увидев ни капли хитринки в лице мужичка, расхохотался. — Васька? Убогий? Удачу? Ну, живот надорву, рассмешил. Удача она сама по себе, поверь, Васька тут совсем не причем.
— Может и не причем, — согласился торговец, — да я тоже думаю, что и в самом деле не причем. Только многие иначе считают. Да и сам суди, прогонишь, а вдруг удача отвернется, делать тогда чего станешь?
Продолжая посмеиваться над мнительным мужичком, Степан повернул домой.
— Ага, не притягивает. Еще как притягивает, — меж тем тихо ворчал торговец, — эвон, две седмицы овес продать не мог, а стоило Ваське на него только присесть, и в этот же день покупатель нашелся.